Воспоминания жителей села Рязанской области о послевоенной жизни

1Загороднов Николай Иванович родился 21 мая 1939 года в селе Алеменево Шацкого района Рязанской области.

Русский, крещеный. Помнит себя более-менее с 6 лет. Он с горечью вспомнил, что в колхозе денег не платили. Ставили палочки в учетном листе — трудодень, и все. Обещали натуроплату после урожая. Но после урожая все зерно забирали.

2Ветеран Великой Отечественной войны Сурков Николай Иванович. Родился 3 ноября 1923 года в Спасском районе в селе Собчаково Рязанской области.

Русский, вероисповедание православное. В партии не состоял, ни в какую общественную организацию не входил. Рос в крестьянской семье из пяти человек (мать, отец и трое братьев). Закончил 8 классов. В школу ходил за 7 километров от села, а больница была в 12 км, на всю больницу — один фельдшер.

В 1941 году призвали в армию, сразу отправили на фронт. Участник Курской битвы (июль-август 1943 г.), где был ранен в ногу. Домой вернулся в 1944 году инвалидом II группы. Победу над фашистской Германией отмечал в родном селе Собчаково. Долго ходил с костылями. Когда совсем поправился, работал в колхозном тракторном отряде.

— Работали, — вспоминал он, — оттемна дотемна, без выходных.

3Никитина (Томина) Клавдия Ивановна родилась 13 января 1930 года в селе Поляны Желтухинского района Рязанской области.

Русская. Православная, беспартийная, была комсомолкой. О послевоенной поре говорит:

— В колхозах работало все село. Колоски сгребали, снопы таскали. Четкого разделения мужского и женского труда не было. Денег не платили. Но никто не возмущался, все боялись чего-то. На огородах сажали картофель. По воду ходили в колодец на другой конец деревни.

Отношения с администрацией были приемлемыми. Ясное дело, ощущалась дистанция. Жили они получше, получше одевались. Да и дети все их в город уехали: кто в институт, кто в техникум. Уважаемые люди были председатель сельского совета и председатель колхоза. Против власти с речами не выступали, Сталина не обсуждали и не осуждали.

Тяжело давили налоги. Каждой семье в год надо было сдать определенное количество шерсти, яиц, мяса и т.д. Покупали и сдавали. Так восстанавливали народное хозяйство. Сено для скотины тайно заготавливали. Запрещали косить, мол, земля государственная. Могли и корову отобрать, а иногда и пороли кнутом.

Зря говорят, что мы, бабки, причитаем. Все нам не так, все нам не этак. Но жизнь тогда была куда тяжелее. Современные политики ругают Советскую власть… Жили мы тяжело, но была у нас вера в будущее. Ньшче о будущем не говорят, лишь бы утром проснуться, а вечером заснуть. Живем одним днем, вот что пугает.

Тяжелую войну пережили. После победы мы были готовы терпеть какие угодно лишения, лишь бы не было войны. Это — любовь к Родине! Надеюсь, когда-нибудь это все осознают. Никакой идейной опоры нет у молодежи. А без крепкого фундамента дом не устоит...

4Поликушин Сергей Фролович родился 20 декабря 1926 года в селе Тюшево Рыбновского района Рязанской области. Русский, православный, состоял в комсомоле. Вот что он рассказал:

— Жили с родителями, все в одном доме. Наши все работали в колхозе. Вкалывали от зари до зари, пока светло. В конце дня бригадир «ставил колы», отмечал трудодень. За колы и работали, денег не платили. В конце сезона, после сбора урожая, выдавалиплату зерном: рожью, пшеницей. Этим разве сыт будешь? А если год неурожайный? Поэтому вели свое хозяйство: занимались огородом, выращивали скотину. Этим и жили.

5Шамухин Григорий Семенович родился в 1915 г. в селе Ржавец Шацкого района Рязанской области. На фронт призвали в 25 лет. На тот момент был женат, имел троих детей.

Служил старшим бригадиром автотракторных мастерских с Октября 1941 г. по 1 ноября 1945 г. Ремонтировал боевую технику.

Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны 2-й Степени, медалями «За оборону Москвы», «За Победу над Германией», «За отвагу». Отмечен благодарностью Верховного Главнокомандующего СССР тов. Сталина 27 июня 1944 г. за отличие при освобождении города Белосток.

В июне 1945 г. вернулся в родное село. Поднимал колхоз, растил детей, помогал родителям. Работал трактористом, шофером на лесозаготовках, заведующим молочнотоварной фермой. Состоял в КГІСС с 1948 г.

За послевоенные годы родилось еще 5 детей. Его жена Шамухина (Наслузова) Евдокия Алексеевна всю жизнь работала в колхозе «Победа», награждена орденами «Материнской Славы» 2-й-3-й степеней.

В колхозе «Победа» (Шацкий район), где они работали, преобладало растениеводство. Колхозникам выделяли участок земли для обработки (выращивали сахарную свеклу). Вся их семья работала на этом участке с мая по октябрь. Оплата труда велась по трудодням. По осени получали расчет зерном. Зерно шло на корм домашнему скоту. На подворье держали коров, овец, гусей до 40 штук, кур, свиней, чтобы прокормить многочисленную семью. Излишки продавали на рынке, на вырученные деньги справляли Обновы детям. Женщины пряли пряжу из овечьей шерсти, вязали носки, варежки, перчатки на всю семью и тем, кто делал заказ.

6Двойников Петр Александрович родился в 1931 г. Он вспоминает:

— Деревня наша называлась Самодуровка, неподалеку от поселка Ухолово. Ну, чего уж греха таить, конечно, мать за пазухой приносила зернышко. Из колхоза брала. И все брали понемногу. А что делать-то, ведь дома дети? Какое время-то было, требовали сличных хозяйств яйца сдать, шерсть сдать, если есть овцы, ничего не оставалось. Молоко, если держали корову, тоже сдавай. И голодали… Приходил к нам, помню, этот, как его, инспектор по заготовкам… Считал, сколько кур, сколько курица яиц снесла. Считал, сколько чего сдать должны. Прямо наказанье какое-то! Все отдавай! Какая же мать перенесет, чтобы ее дети на глазах с голода пухли!

7Викторова (Царева) Татьяна Андреевна родилась 22 февраля 1934 года в селе Дмитриево Касимовского района Рязанской области. Русская. Вероисповедание православное. Состояла в комсомоле.

— Родилась я в небольшой семье. Кроме меня было два брата — Николай и Петр. Жили мы, отец и мать, бабушка и дедушка, в пятистенном доме. Мама с папой работали в колхозе. В детстве дома никто не сидел. Мальчишки и девчонки лазали по деревьям,играли, как могли, помогали по хозяйству.

В колхозе пахали, сажали, сеяли, жали, пололи, копали, молотили, ухаживали за скотом. С 14 лет я наравне со взрослыми работала в колхозе. Жали рожь, овес. Жать ходили за 5 км, тащили с собой ведро воды, чтобы попить, а после работы несли домой вязанку травы. Другие начинали работать еще раньше. Понимали, нужно восстанавливать страну после войны. Не могу сказать, сколько дней отдыхали, а сколько работали, не было у нас выходных. Отдыхали на большие религиозные праздники и на Первомай.

В медпункте имели один выходной — воскресенье, а когда я работала в Касимове, то у нас было 2 выходных — суббота и воскресенье. Кроме того, мы отдыхали на Первомай и 7 ноября. На 7 ноября ходили на демонстрацию. Каждому пришедшему на демонстрацию давали по 5 рублей, так создавали массовость.

Когда работали в колхозе, друг от друга не отставали, даже в туалет сходить было некогда. Старались выполнять норму, не выполнишь — «палочку» не получишь. Работали при любых погодных условиях.

В правлении колхоза отмечали, кто сколько заработал трудодней, за «палочки» давали определенную норму моркови, картофеля, свеклы.

Денег не давали. После сбора урожая у кого больше палочек, те больше и получали сельхозпродукции.

Бедновато жили, а отношения между людьми были прекрасные. Люди были добрые. Праздники отмечали вместе и горе делили на всех. Друг другу помогали. Иногда так и хочется вернуться в годы, когда люди вставали друг за друга горой, никогда никому никто не завидовал, люди были справедливее друг к другу.

Жалоб тогда никаких не писали. Одни боялись, другие знали, что это бесполезно. Народ понимал, нужно восстанавливать разрушенное хозяйство, без трудностей и «перегибов» не обойтись.

Мы просто жили и думали, чтобы прокормиться и обуться, да заплатить налоги, чтобы жить спокойно. Мы держали небольшое хозяйство: корову, свинью, 5 овец и несколько кур. 300 литров молока сдавали в колхоз за год, а сами пили обрат, сдавали 40 кг мяса и 150 яиц. Однажды из-за нехватки мяса, мы не додали 2 кг, и за это у нас отобрали овцу.

8Воронина Анастасия Филипповна родилась 1 января 1931 года в селе Желанное Шацкого района Рязанской области.

Мы с мужем Борисом Романовичем и детьми жили в деревянном доме, где была только одна жилая комната. Топили дровами, за водой — в колодец, держали скотину. Обычная деревенская семья. Вскоре родились брат Петр и сестренки Анфиса и Аннушка.

Первые пять лет после войны жили крайне тяжело. В войну легче жилось. Проучилась в 8-м классе до весны 1946 года и пришлось покинуть школу навсегда...

Пошла работать в колхоз «Красный луч». Косили, сеяли рожь, пшеницу, турнепс, подсолнухи, собирали урожай. Помню, приехали и поселок несколько человек и ходили по домам, описывали, какая у кого скотина. Платили тогда непосильные для многих налоги. Отбирали все: молоко, яйца, овечью шерсть, мясо…

9Мария Владимировна Хламова, жительница рабочего поселка Ухолово Скопинского района Рязанской области. Ей исполнилось 97 лет. Трудную жизнь прожила. Лихо и горе испытала. На ее долю выпала нелегкая судьба: революция, коллективизация, гражданская и Великая Отечественная войны. Они наложили суровый отпечаток.

По ее словам, она окончила один класс начальной школы. Все тяжело жили. Голодали. Картошки не было. Работали на износ. Бывало, с кем-нибудь в паре на грабли, как на носилки, накладывали по 13 снопов, голов не видно, и несли. Вручную сеяли, косили, молотили, семена на себе из района носили.

10Сорокина Евдокия Федоровна родилась в 1939 году в селе Максимовка Рязанской области.

— Всю жизнь тут живу. В 1959 году у нас большие перемены начались. Колхоз им. Димитрова (Сараевский район) объединился с колхозом «Большевик». Хороший был председатель, хозяйственный, строгий. Пил, правда, много, да кто не пил — дети да шофера. Я работала в колхозе по наряду (куда пошлют). Жалела потом. Предлагали в Рязань ехать, учиться на агронома. А я испугалась чего-то...

На работу выходили, когда бригадир позовет. Повесил он рядом с медпунктом кусок рельса и утром бьет в него. Потом бьет, когда на обед, когда конец обеда. А конец рабочего дня объявлял лично. Такой вот был человек.

Работали за трудодни, но целый никому не ставили. Ставили «сотни»: 0,75, 0,5. Целый трудодень ставили тем, кто дневную норму по покосу выполнял, что практически невозможно. Надо скосить в день 5 га на двоих. Косы тогда не такие были. В кончике косы делали дырочку, вставляли металлический прут, закрепляли, чтоб не болтался. Потом привязывали нити (плотные, нервущиеся). Один конец цепляли за прут, другой — за косовище, и так 5 штук через каждые 10 см. Косить трудно, но зато пшеница или рожь укладывалась рядками. За такую работу целые трудодни и ставили, но редко кому. В конце сезона 200 трудодней — максимум, больше ни у кого не бывало.

Так и мучились каждый год за просто так. От скотины мы ничего не имели. Надо было все государству отдавать. От десяти кур получали 50 яиц в год, и надо их отдать, с коровы — 200 литров молока. А как их наберешь-то, коровы-то еле ходят, молока не дают. Зарезать на еду тоже нельзя, мясо сдавать надо. Я не помню, сколь-ко мяса сдавали. Яйца, которые оставались, возили на базар, в центр, в Сапожок. Продашь — купишь мяса кусочек. На своем-то огороде работали только после колхоза. Про выходные тогда никто и не слыхал.

11Свиркова Пелагея Матвеевна родилась в 1912 году в крестьянской семье.

В семье было трое детей: дочь и двое сыновей. Имели корову и лошадь. После революции имущество отобрали.

Пелагея Матвеевна вышла замуж, когда ей исполнилось восемнадцать лет. Сыграли обычную деревенскую свадьбу. Накрыли стол, чем могли, и отпраздновали. Через несколько месяцев она, правда, заключила второй брак. Разводов тогда не было, просто перенесли вещи из одного дома в другой.

Жить остались в том же селе Ольхи Ухоловского района. В нем имелся клуб, где проводили собрания. Медицинское обслуживание было неплохим: работали санитарки, фельдшер, даже акушерский пункт. Активно тогда просвещали народ. Пелагея Матвеевна хотела научиться читать и писать, но муж — Александр Васильевич не позволил посещать уроки. Получить образование ей не удалось. Если приходилось где-то расписываться, ставила крестик.

В семье росло пятеро детей: два мальчика и три девочки. Но несчастье посетило их дом. Завистники оклеветали ее мужа в том, что он неуважительно отзывается о коммунистах. Его осудили. Шел сороковой год, потом началась война. Надо было кормить пятерых детей. Муж где-то сгинул.

Работала не за деньги, а за трудодни: летом в полеводческой бригаде, зимой в конюшне.Обрабатывала свой огород (25 соток), ухаживала за скотиной. Старшие дети подросли, начали помогать. Без дела не сидели. Ее отец ослеп, просил милостыню, чтобы хоть как-то помочь семье.

12Зайцева (Ежова) Валентина Ивановна родилась 17 сентября 1940 г.

В ее деревенской жизни есть и темные, и светлые страницы.

— В 1944 г. переехали в Рязанскую область к бабушке. В шесть лет бабушка меня окрестила. Во что мы играли. В игрушки самодельные. Папа делал их моим братьям. Их было двое, а мама шила нам, девочкам, куклы, раскрашивала им лица, глаза, нос, рот, уши, нитки шли на волосы.

В 1948 году пошла учиться. Тетрадей и учебников не хватало. Один учебник — на несколько человек. Писали в тетради, не соблюдая линеек, клеток, то есть как можно мельче. В ход шли свободные полоски газет, клочки бумаг.

Училась хорошо. Была октябренком, пионеркой, комсомолкой, старостой класса, членом редколлегии. Занималась спортом: лыжами, художественной гимнастикой, легкой атлетикой. Детство было голодным, но веселым. Жизнь, кроме отдельных случаев, все же была хорошей.

В колхозе «писали» трудодни. На них давали не деньги, а пшеницу, рожь, гречку, просо, мед, овощи. Папа как инвалид получал пенсию, а маме платили пособие на детей. В страду работали от зари до зари, на обед редко приходили. Лодырей не терпели. Их презирали в деревне. Бригадир если сделает кому-то замечание, то это уже считалось большим стыдом.

13Комарова Мария Ивановна родилась в 1926 году в селе Долгинино Рязанского района Рязанской области.

Когда кончилась война, ей шел 19-й год. Во время войны и после нее Мария Ивановна работала на торфяном болоте, оно называлось: «Семкино-Чиркино». В бригадах было по 40 человек, почти одни женщины, мужчин мало.

Летом работать начинали в 3 часа утра. С 3 до 8 — 1-я бригада, затем с 8 до 12 работала 2-я бригада, с 12 до 16 — снова 1-я, а с 16 и дотемна – 2-я. Без выходных. В перерыв обедали и спали. Ходили пешком за запчастями для ремонта машины, перерабатывающей торф. Участков, где добывали торф, было 4. Они находились в лесу, далеко от дома, поэтому жили там в бараках. Когда давали выходные, ездили домой. Торф резали кусками по 4,25 м. Их разбивали на несколько частей и укладывали клетками, чтобы просыхали. Сухой торф увозили на машине, по железной дороге отправляли на Мурминскую фабрику для топки.

Для бригады была дневная норма: 100 больших кусков (4,25 м) торфа. Платили в день 15,6 руб. Если норму перевыполняешь, давали 10 м ситца. Давали и премии: шаль, шелковые платья.

Добывали торф с 10 мая и до 10 августа. Давали отпуск: 2 недели в год, обычно зимой.

Работали в колхозе на сенокосе. Зарплата была среднесдельная, за отработанные дни. Платили не в колхозе, а прибавляли все к зарплате, выдававшейся на торфоразработках.

На работу обували бахилы из парусины, сверху лапти, надевали рабочую одежду.

14Курнухина Мария Степановна родилась 19 декабря 1934 года в деревне Валово Путятинского района Рязанской области.

В семье было четверо детей. Родители работали в колхозе. Время было суровое, работа — тяжелой, а получали за нее трудодни, работали за «палочки». С приусадебных хозяйств налог брали: сдавали молоко, яйца, картофель.

Для того, чтобы скотину зимой прокормить, собирали траву, ветки кустарников, картофельную ботву. Все это сушили — такое было сено. У семьи была усадьба в 40 соток. Землю копали и обрабатывали (сажали, пололи, поливали овощи) дети. Выращивали картофель, но он почему-то родился плохо. Так мы работали, а младшая сестра, она умерла после войны, присматривала за маленьким братом.

Ученики начальных классов не оставались в стороне. Работали в колхозе: пололи, поливали капусту, собирали колоски в поле и «за телегой» (когда на телегах перевозили снопы).

Себе никто не смел взять ни единого зернышка, за это наказывали. Одна колхозница, чтобы накормить пятерых маленьких детей, всыпала в карман фартука две горсти зерна, и ее осудили, дали три года тюрьмы.

Чтобы взять домой хоть немного зерна, надевали лапти попросторнее, ими зачерпывали зерно, так на ногах и приносили домой.

После войны работала на торфоразработках.

В 1948 году решила уехать из колхоза на сезон на торфболото, где хорошо платили. Работа, правда, была тяжелая. Длилась с 25 марта до 25 ноября, потом мы возвращались домой. С 8 утра до 8 вечера и с 8 вечера до 8 утра работали по сменам. В огромном карьере вымывали торф, потом его закачивали специальным насосом. Рабочие стояли по грудь в воде, доставали мусор, ветки, коряги, чтобы не попали в насос. Одевались в несколько одежд, а сверху — прорезиненный костюм. Сильно уставала, руки распухали, но зато получила деньги, нарядилась, «справила себе постель».

15Калашников Николай Сергеевич родился 19 декабря 1919 года в селе Завидово Чучковского района Рязанской области. После войны работал в колхозе «17 съезд партии» в селе Борок Чучковского района:

— Жизнь была очень сложной. Я был председателем колхоза «Дружба». Чтобы хоть как-то облегчить жизнь колхозников, выдавал им иногда зерна, другой сельскохозяйственной продукции чуть больше нормы. Не наказывал за мелкие провинности. Видел, что люди собирают картофель и пшеницу с колхозных полей (после их уборки), но я закрывал на это глаза, знал, что, если поднимешь шум, только скажи, кого-то обязательно посадят. Случались и крупные нарушения, но я все равно ограничивался предупреждением. Делал все, чтобы люди не голодали. Однажды, правда, отобрал у одного местного жителя корову и козу, их украли с колхозных ферм. Виновника хотели судить, но все обошлось «мирными переговорами». Недоразумение разрешили...

Старался обеспечивать население дровами, колхоз имел такую возможность, ведь Чучковский район — лесистый. Много тогда строили, особенно частных домов.

--------------------------------------------------------

Двойников П.А.

— Мы уже ранней весной переходили на подножный корм, ели лебеду, крапиву, кашку, щавель конский. Даже воробьиный щавель. У него зернышки мелкие-мелкие. Огород был — 40 соток. На огороде сеяли просо, коноплю, рожь, пшено, все шло на муку. БЫЛИ картофель, репа, брюква. Делали запасы зерна. Все обрабатывали руками. Зерно обмолачивали ручной мельницей, истирали в муку. В хлеб клали отруби и разные травы: щавель, лебеду. Зерна конопли сушили, поджаривали, давили в лепешку, а потом под жом — получалось конопляное масло. Весной ходили собирать перемерзшую картошку. Ее промывали, сушили и толкли в ступе. Получался потом крахмал. Сеяли его через сито, потом из него варили либо кисель, либо добавляли муки и пекли блины.

Нас у матери несколько, а власти придут брать налог: и шерсть сдай, и яйца сдай. Что же это такое? Голодали. Яйца ели только на Пасху. Ходили по деревне, мать мешочек сошьет, ходишь, что-то ДА набирается.

Зайцева В.И.

Родилась я за год до войны. Войну не помню, но очень хорошо помню голодные годы. Особенно 1947 год. Все, что мало-мальски было съедобно, тут же исчезало во рту (корешки и листья трав, клейкая смола кустарников, лебеда, молодые веточки и листья липы, вишни, молодые побеги клена, цветы акации). Все ели, потому и выжили.

Никитина К.И.

Питались плохо. Не то слово. Хлеб пекли из картошки. Чуть-чуть муки добавляли. Скотину мало кто держал. Но у нас была корова, этим и обходились. Каждую весну с девчонками бегали в поле, искали мерзлую картошку.

Основная пища была хлеб из картошки, картошка с молоком, щи из осоки или картофельной ботвы. Соли не было, ходили за ней в Ряжск. Сахар — деликатес. Других продуктов не видели.

Грачев А.П.

— На государственные праздники — 1 Мая и 7 ноября — устраивали общие обеды, когда всем колхозом садились за стол. Но пили и гуляли мало, не на что было. Собирали гнилую картошку в поле, толкли и пекли из нее, конятника, лебеды лепешки. Многие так и травились.

Сорокина Е.Ф.

— Ели мы тогда хлеб. Готовили его особым способом. Собирали лебеду, потом толкли, добавляли воды, немного муки и пекли. Вкус отвратительный, но все ели, никто не жаловался. Однажды в соседнем селе семья от голода испекла лепешки из гнилой древесины (она же как мука с водой). Отравились все, не помог никто.

Вот какие времена были.

Голодали не только люди, скотине есть тоже было нечего. Везде колхозные поля были, косить нигде нельзя. Солому давали за работу. Моя мама солому стоговала, а с ней еще человек девять, вот и получили долю. На десять человек давали пятую часть того, что убрали в стога. Потом соломой крыли крышу двора, где скотина, чтобы зимой не замерзла. Зимой голодно, кормили животных соломой с крыш. Скотина-то к весне так слабела, что ее мужики на луг на руках выносили, там оставляли на день, а то и на три. Коровы отходили, на ноги вставали, потом их стадом гнали в другую деревню. Там пастбища, у нас-то не пасли, нельзя.

Комарова М.И.

— В основном ели картошку, огурцы и все, что сами выращивали. Картошку терли, добавляли молоко, разбавляли водой, получался кисель. Варили кисель из крахмала. Картошку терли на мелкой терке, затем выкладывали на сито, выжимали и промывали чистой водой. Отжимки сыпали в молоко (иногда молоко разбавляли водой), и получался молочный кисель.

Кожуру от картофеля сушили и мололи, в такую муку добавляли шелуху от проса, немножко обычной муки и пекли лепешки, хлеб. Еще в такую муку добавляли лебеду и тоже пекли лепешки.

Также делали «кулагу» — запаренную калину. В тесто из муки клали калину и запекали в печи.

Воронина Е.Ф.

— Единственное, что всегда было в достатке — это картофель. Пмимо него, самым распространенным блюдом считались густые наваристые щи, которые ели с ржаными лепешками.

Викторова Т.А.

— Послевоенные годы были тяжелые. Жили бедно. Голодали. Воровали картошку в колхозах. Было опасно, однако голод был сильнее. Особых харчей не было, что было в этот день дома, то и ели. Терли картошку. По ведру картошки съедали. Собирали черный крахмал и пекли блины.

Загороднов Н.И.

— В 1947 году умерла бабушка Николая Ивановича от малокровия. На поминки собралось все село, съесть хоть кусочек хлеба, ведь стоял страшный голод. Люди изголодались до такой степени, что ели тухлое мясо, гнилую картошку, дохлых вонючих кур.

Шамухин Г.С.

— Обедала семья интересно. Посредине стола ставили большую алюминиевую миску. Туда наливали квас, клали картошку, лук, огурцы, редис, крошилось 2-3 яйца. На всю ораву-то! У каждого своя деревянная ложка. Сначала семья хлебает квас с лучком, потом отец говорит: «Ну, берите». Все начинают черпать картошку, а он следил, чтобы никто не гонялся только за яйцом. Если замечал, облизывал свою ложку и — в лоб любителю яичка! Пропадала всякая охота что-то ловить в окрошке. Но квасом не наешься, и бежим на огород: рвать яблоки, огурцы, помидоры. Хорошо, если на своем, норовили ведь и на чужое залезть.

Курнухина М.С.

— Люди ничего не жалели для фронта. Они, как могли, приближали час разгрома врага. Отказывали себе во всем. Почти всю продукцию сельского хозяйства сдавали государству, а сами ели что придется. Хлеб заквашивали так: собирали липовый цвет, конский щавель, лебеду; потом все это варили, толкли и пекли в русской печке «хлеб». Варили суп с картофелем и куриными яйцами. Чаще так и питались: «хлеб» и суп. Поешь, выйдешь из-за стола, что ела, что не ела. Семья спасалась молоком. У кого совсем нечего было есть, пухли с голоду. Однажды моя мать зашла за подругой, чтобы идти на работу, а та отвечает: «Какая работа, погляди на меня». И впрямь, ни лица, ни глаз, ни носа, опухшая масса, «как мешок». Отправила ее в больницу, где и выходили потихоньку.

Тяжело! С 11 лет тяжело работала: пахала, бороновала. Уезжали верхами на лошади в поле за 5 км от деревни, где каждому отмеривали участок. Его надо было вспахать либо сбороновать.

Школьники и косили, и молотили, и скирдовали, а кто постарше, сажали картофель. За это давали картошку, которую пекли в костре.

Рядом с нами был крахмальный завод. «Вкусные» были блины из мороженой картошки, их даже продавали. Собирали мерзлую картошку, вымачивали ее, мыли, сушили, толкли в муку и из нее пекли блины. Ходить за картошкой было очень тяжело. Выходили из дома утром, по морозцу, несли с собой корзину с себя ростом. В поле наполняли ее. Возвращались домой, когда земля оттаивала, всюду грязь, идти тяжело. Лапти рвались, чем-нибудь привяжешь и дальше.

Сеяли на своей усадьбе рожь. Едва нальется колос, мать брала его, молотила, потом молола в муку, добавляла в лепешки, варила суп.

Когда отец пришел с войны, ему как инвалиду второй группы выписали по полпуда ржи и пшеницы на год. По праздникам мать пекла блины, добавляя в них ржаной или пшеничной муки. Какими же вкусными были блины!

Ходили за 7 км к реке Паре за ракушками. Их варили, чтобы они раскрылись, доставали содержимое и жарили в молоке или сливках. Пекли лепешки из лебеды, из «мезги» (отходов от крахмала).

Хламова М.В.

— В семье было 9 человек, из них — 6 детей, все девочки. Отец без помощников. Я в семье вторая была, матери по дому помогала, младших сестер нянчила и с папашей в поле работала. С 13 лет я и на пашне волочусь, и на риге рожь цепом молочу, и глину копаю. Деваться некуда. Мать с отцом, чтобы свести концы с концами, тоже пластались. Мы все понимали. Жили впроголодь. Пошлет мать, бывало, просо полоть, а на весь день с собой даст две вареные свеколки да кувшин воды. Поешь, а сама думаешь: «Скорей бы вечер, чтобы дома поесть. Там ужин ждет: похлебка из свекольной ботвы, а хлебушка – ни кусочка». А хлеб, когда и был, наполовину из лебеды. Однажды, не выдержав голода, мы с подружками побираться пошли, но нам никто ничего не подал. Все кое-как перебивались.

Двойников П.А.

— В 50-60-е годы одежды было мало. Если на брюках появлялась дырка, ставили латку и носили до следующей дырки, потом еще латку… Но никто такой одежды не стеснялся, выбирать-то не приходилось. С обувью тоже были проблемы. Одно время дажешили сами из шкуры павшей скотины.

Курнухина М.С.

— Красоваться девчатам было не в чем. Платья шили из холстины. Старые вещи перешивали, расплетали и вязали заново.

Из шерсти ткали онучи, плели лапти, в них ходили даже зимой. Валенки начали валять после войны.

Сорокина Е.Ф.

— Одежду справляли из конопли. Ее сажали на краю огорода. Как подрастет, соберут, в воде мнут. Как с нее кожица сойдет, считай все готово. Из этой кожицы ткали ткань, а потом шили одежду. И главное – у всех платья разные. Соберемся вечером на улице и спорим, у кого лучше. Мои платья нравились даже девочкам постарше.

Загороднов Н.И.

После голодовки, ее еле пережили, в 1948 году жить полегче стало. Все ходили в лаптях, галоши не на что было купить.

Крыши почти всех домов в Конобееве были соломенными. Когда на Троицу в 1949 году у Загородновых загорелся дом, вместе с их домом сгорели еще 4 соседских.

Свиркова П.М.

— Каждый день дети просили есть. Страшные военные годысменили нелегкие послевоенные. Как люди выдерживали? В крошечном домике, где одна комнатка и кухонька, жили восемь человек: моя прабабушка с пятью детьми, свекор и свекровь.

Костиков В.Ф.

— Жили в доме из двух комнат, в одной из них — русская печь.Ход в избу — через сени с кладовкой. Продолжение дома — конюшня. Лошадей было две. Корова — в хлеву. Во дворе пристройка для птицы. Был еще саж (строение из досок с утеплением) для свиней.

Во дворе — погреб. В нем хранили квашеную капусту, соленые огурцы, картофель и свеклу.

Овощи хранили и в круглой яме, ее закрывала дверка, а сверху над ней — вроде шалаша. Было еще строение для хранения зерна, инвентаря для обработки земли, под которым ставили телегу, сани. Все строения и дом крыли соломой.

Так наша семья жила в конце 50-х годов, до этого жили в доме с родителями, в тесноте, происходили ссоры и скандалы.

Викторова Т.А.

— Жили бедно, в основном в пятистенных домах. Внутри — по 2 спальни и горница, и всегда — по 7 окон. Мебели никакой. Раз в неделю топили баню и все мылись, этот день так и называли «банным». Мылись и соседи, у кого бани не было.

Зимой ездили на санках за 5 км за дровами. Лесники гоняли, рубить дрова не разрешали, санки ломали. Однако топить печь надо, вот и ездили.

В половодье ходили с палками по бокам, как на ходулях, обуви резиновой не было, лапти, когда кругом вода и грязь, — не по сезону.

Двойников П.А.

— Дом у нас был маленький, с русской печкой, стол в углу, лавки. Крыша соломенная. Какая раньше посуда-то? Крышки глиняные да чугуны, чашки алюминиевые, эмалированные да деревянные.

Жили с матерью и сестрой. Потом сестра вышла замуж и зажила отдельно.

Никитина К.И.

— Жили в саманном доме — четырехстенке. Пол — земляной, крыша — соломенная, два окна и русская печка.

Саман изготавливали из глины и соломы. Делали это так: ровняли землю, очищая от травы, вырывали небольшое ровное углубление и утрамбовывали, обычно используя домашний скот. Засыпали туда глину, измельченную солому, все это заливали водой и месили ногами. Кто побогаче, трамбовал лошадью. Смесь оставляли на сутки, прикрыв сверху соломой, чтобы не высыхала.

Потом делали прямоугольную форму из досок: 50 см в длину, 30 в ширину. Заливали туда полученную смесь и переворачивали на землю. Образовывались соломенно-глиняные «кирпичики», их укладывали в ряд, высушивали, а затем строили из них дом.

Я спала с мамой на кровати, другие дети спали на полу и на печке, подстилая солому вместо матраса, которой утром растапливали печь. В доме был обеденный стол, скамейка, висело несколько старинных икон из разрушенной церкви: икона Спасителя, Пресвятой Богородицы, преподобного Серафима Саровского и мученика Ванифатия. Их не прятали и не скрывали.

По вечерам зажигали керосиновую лампу. Она висела в центре потолка. Воду брали из колодца. Мыла не было. Мылись без мыла, Стирали «щелоком», золу заливали водой, потом процеживали, и она становилась «мягкой».

Одни валенки были в семье, их носили по очереди. Сахар был в дефиците, постоянно хотелось чего-нибудь сладкого. Варили свеклу и пили «свекольник» с хлебушком. Пили чай, заваривая смородиновым листом и луговыми травами. Хлеб пекли сами в русской печке.

Хламова М.В.

— Вышла замуж за Петра Тимофеевича Хламова из деревни Сатино Ухоловского района. Жизнь не улучшилась. В маленькой избушке девять душ жило. Три золовки было да свекровь, скупая да строгая. Всем угодить и уважить надо. Слез море вылила. Плакала, чтобы никто не видел. Так 15 лет прожили. Одно время нас пустил к себе пожить дальний родственник мужа. Избушка крохотная, ветхая, пол земляной. И тут же — коза с тремя козлятами. Однажды стена дома рухнула, прямо на кровать, где дочка только что лежала. Перед этим она на печку попросилась погреться. Я ее туда и посадила. Бог уберег девочку от гибели. Стою, не знаю, что делать, дыра в стене огромная. Хорошо, что весна близилась. Дырку снопами кое-как заткнула, а вечером муж с хозяином стену подремонтировали.

Потом за 12 пудов хлеба купили избенку. Голодали, дети ходили колоски собирать. По крохам так и набрали 12 пудов. Уж очень хотелось домик свой иметь. А он вскоре тоже обвалился. С мужем из самодельных кирпичей его подделывали. Жили в нужде, в семье 11 детей. Четверо в детстве умерли, а семь выходила, четыре сына и три дочери. Детьми и счастлива. Мне никто из них грубого слова не сказал.

Сурков Н.И.

— Поздняя осень и зима были самыми плохими для крестьян в послевоенные годы. Есть нечего, дров нет, топить нечем. Ходили в лес за сухостоем, им топили печь, хотя тепла от него мало. Маленьких детей, чтобы не замерзли, сажали на загнетку после того, как истопят печь. Не жили, а выживали.

В 50-е годы жизнь стала налаживаться. Организовали МТС. Колхозы арендовали технику в МТС для работ. Разводили домашнюю скотину. Налоги, правда, давили: отдавали яйца, мясо, молоко, шерсть. Иногда продуктов для семьи не хватало.

Викторова Т.А.

— В деревне нашей была школа-семилетка. Закончила я лишь 4 класса, так называемый пятый коридор. Не доучилась, нужно было работать в колхозе, чтобы прокормиться, обуть было нечего. Ходили в лаптях, а лапти скоро изнашивались. Плели их целыми днями.

Минаева М.Д.

— Жили мы бедно: ни одеть, ни обуть нечего. Папу взяли на фронт. Мама осталась с четырьмя детьми, и должен был родиться пятый. Из Москвы к нам приехала бабушка с внучкой четырех лет. В доме стало тесно: спали на полу, на печке, на полатях. Я пошлаработать в колхоз, на скотный двор.

Воронина Е.Ф.

— Семья обитала в доме барачного типа. Помимо нас здесь жили еще 4 семьи. В каждом семействе своя печка, 2 кухни, общая баня.

Никитина К.И.

— Боялись зимы. Холодные они были, а топки никакой. В одежде спали. А стена, которая во двор выходила, на всю зиму инеем покрывалась. Мерзли. Если угля чуть-чуть добудем, вот счастье-то, правда, его экономили. А так, бегала в местный лес, хотя лесом-то не назовешь. Так, три сосны...

Ручки слабые, какую-нибудь ветку побольше найдешь и тащишь домой. Родители ее «разделывали» и в топку. Чтобы дом протопить, много таких веток надо было, так что бегала весь день. Изматывалась… А что поделать?

Сорокина Е.Ф.

— Я как перешла в колхоз, жить стала дома и маме помогать. Самое трудное было топливо для печи запасти. Дров не было, печи топили торфом. Дрова за трудодни выдавали, но их не тратили, предпочитали торф. За ним ходили на болото, оно высохло, а на его месте остались пласты торфа. Выберешь участок и метр за метром копаешь лопатой землю. Если повезет, наткнешься на залежи сантиметров через десять, а если нет, то и полметра прокопаешь. Глубже метра не копали, тяжело. Торф нарезали лопатами на кирпичики и раскладывали квадратами. Каждый знал, где его квадрат. Можно было копать несколько ям. Через 2-3 дня шли переворачивать торф, а еще через 3 дня на тачках развозили по домам.

Сорокина Е.Ф.

— Если с государством рассчитывались, то покупали мыло:1/4 теперешнего куска. Его хватало, чтобы помыться, и все. Тогда мылом не стирали, дорогое удовольствие. Стирали раствором из золы. Выгребали золу из печи, добавляли воды и ждали, пока зола осядет, а потом получившийся щелок сливали и им стиралибелье. С одежды, которую носили, от этого щелока все быстро сходило.

Костиков В.Ф.

— У нас была своя баня. Ее истапливали, как и все деревенские баньки, по-черному. По субботам в ней парились и мылись почти всей деревней. В других дворах бань не было. Баня «дожила» до начала 70-х годов. Число бань в личных подворьях увеличилось, и необходимость в нашей бане отпала сама собой.

Был в Борках и медицинский пункт, где фельдшер оказывал помощь, принимал роды.

Викторова Т.А.

— В Дмитриеве медпункт обслуживал 5 деревень, от него некоторые находились в 7 км. Боролись со вшами. В медпункте — 2 акушерки и 1 фельдшер. Каждую неделю они делали подворный обход, проверяли больных и наличие вшей. Лекарства привозили налошади из Касимова. Много ли людей болело вообще? Редко болели, болели в основном старики, молодые на здоровье не жаловались. Хоть жизнь и была тяжелая, многих болезней, которыми нынче болеют, и в помине не было.

Никитина К.И.

— Зимой мылись дома в тазике или в корыте. Летом — во двореиз кувшина поливались или на пруду купались.

В медпункте постоянно фельдшер дежурил. Обращались к нему сельчане редко. Лечились народными средствами. Рожали, страшно вспомнить, в поле. Ребенка в полотенце завернут, и опять полоть, тогда это было в порядке вещей.

Я малярией болела, в Скопинской больнице лежала. Переживала, дел в огороде уж больно много...

Воронина Е.Ф.

— Больница находилась за 6 км в с. Свеженькое, поэтому туда обращались лишь в крайнем случае. На Топ-Ветке жили бабушки-знахарки. Они лечили любую болезнь.

Загороднов Н.И.

— Учились все в одном классе: и млад, и стар. Парни уезжали в профтехучилища. Но сильной миграции не было. Здесь и лес, и река, иной раз и рыбешку какую-нибудь поймаешь.

В 1946 году пошел в школу в селе Конобеево в 6 км от Алеменева. Первый учитель — Чекмарев Семен Федорович, хороший, образованный человек, умел играть на скрипке. Это тогда была большая редкость.

Викторова Т.А.

— Учиться не хотелось, а с другой стороны, нам хотелось узнать что-то новое. Нам было интересно. Но времена тяжелые, школу бросали ради того, чтобы прокормиться, работать шли.

Костиков В.Ф.

— Школа у нас в селе была начальная, чтобы учиться дальше, надо было ехать в районный центр. Это затрудняло получение образования. Но молодежь все равно стремилась стать грамотной и получить какую-либо специальность.

Никитина К.И.

— Учиться-то хотели, а средств не было. Отправь ребенка в Скопин, а тем более в Рязань, и помощника по хозяйству потеряешь, и деньгами ему надо помогать. Откуда их взять? Денег в деревне ни у кого не было.

С бумагой были проблемы. Писали на книгах. Жалко, а что делать.

Радио не было ни у кого. Были наушники. Вот мы и слушали, всегда были в курсе всех новостей. Так узнали о смерти Сталина. Сказала матери, та на печи лежала, долго молчала, потом заплакала и запричитала: «Кто же нас теперь кормить-то будет?»

Вся деревня переживала. Не верили, что жизнь без Сталина продолжится. Но продолжилась.

Образованных людей хоть было и немного, но в Полянах жил доктор наук, были и инженеры, врачи. Молодежь стремилась в город перебраться, образование получить. Одни уезжали, другие возвращались. Вспоминаю слова матери: «Все хотят учиться. Надо бы образование иметь… Да не на что!»

Сорокина Е.Ф.

Я в школу пошла в 7 лет в деревне. Кирпичное здание. Учили в ней до 4 класса, а потом — в интернат, в Сапожок. Школа двухэтажная, рядом общежитие, где мы жили, тоже два этажа. На первом — мальчики и технички, кухня и столовая. На втором — девочки: 4 комнаты по 12 человек в каждой. Учились 6 дней в неделю. Раз в две недели уезжали домой. Одежду постирать, помыться, еды взять. Тогда жили попроще. Мне с собой мама давала бидон молока — 12 литров, яиц — 10 штук, мяса кусочек и три рубля. Все на себе несешь, в интернат пешком ходили 20 км.

В интернате еду отдавали техничкам, кроме молока, они ее помечали и потом тебе из нее готовили. Мясо привязывали ниткой к ручке кастрюли, потом за нитку вытаскивали и клали в тарелку. Самым любимым лакомством были булочки с кофе. Их продавали в кафе рядом с центром города. Зайдем с подругами, купим по булочке и кружечке кофе, и сидим, о жизни болтаем -хорошо! Никто не жаловался, все довольны были. Сейчас даже странно об этом думать, непонятно, чему мы радовались, а ведь радовались же.

Шамухин Г.С.

— Школа — в 5 км от дома. Стремление учиться было, но неосуществимо по объективным причинам: нужда, нехватка времени, отдаленность от учебных заведений, физическая усталость и прочее. Каждый из семьи, несмотря на веру в Бога, состоял и в пионерской организации, и в комсомоле.

Зайцева В.И.

— Учиться хотели все: и плохие, и хорошие ученики. Окончивших семь классов заставляли учиться в вечерней школе. Помогали тем, кто жил плохо. Особенно заметно это было в деревне. Давали по возможности все: муку, зерно, молоко, творог, яйца. Когда забивали скот — раздавали по небольшому кусочку мяса. Воровства не было. Жили в коммунальной квартире, а дверь на ночь не запирали. Нечистых на руку презирали и наказывали.

Школу окончила в 1958 году. Наш выпуск оказался несчастным. Было постановление при Хрущеве: отработать сельским ученикам после школы два года в деревне. Паспорт не давали, нас срезали на экзаменах в техникумы и институты. Принимали только в военные или сельскохозяйственные вузы. Я поступала в медицинский, но не добрала полбалла.

Папа болел и не работал. Когда поехала поступать в институт, мне со слезами на глазах мама сказала: «Дочка, мы тебе ничем, кроме картошки и яиц, помочь не сможем. Смотри сама, денег у нас, как видишь, нет». Нас было в семье пятеро, и я самая старшая.

Паспорт я все же получила, уехала учиться в Сасово, в торгово-кооперативный техникум. Голодно бывало, но весело. Обедали в железнодорожной столовой. Там хлеб бесплатный, а чая стакан — 1 копейка. Брали 2-3 стакана чая, а хлеба ешь сколько хочешь. Никогда не оговаривали. Добро от людей шло.

В 1961 году умер папа, я приехала в Рязань. Вышла замуж за любимого человека, с которым дружила с восьмого класса. Родила и три года растила дочь без него, он служил в армии. Жила на квартире, работала, училась, помогала маме ставить на ноги младших сестер и братьев.

С квартирой было трудно. Дочь с 2-х с половиной лет носила в ясли. Часто она простужалась. Учебу бросила. Когда муж вернулся из армии, поступил работать на завод «Красное знамя». Родился сын. Жили в десятиметровой комнате на улице Завражнова, переживали неприятности с местными органами власти.

--------------------------------------------------------

Крестьяне могли бы откликнуться и существенно дополнить статистику фактами из своей жизни, рассказать о наболевшем в газете, в письмах. С этой целью и проводился сегодняшний опрос жителей села Рязанской области, которые в тот период работали в сельском хозяйстве. Разумеется, была составлена анкета, но все, с кем пришлось беседовать, «выходили» далеко за ее рамки. К опросу привлекались студенты факультета истории и международных отношений. Опрашиваемые, как правило, были их родственниками.

Вопросник1. Фамилия, имя, отчество (плюс первоначальные, если таковые ранее имелись). Дата рождения. Место рождения. Национальность. Вероисповедание. Партийность. Членство в общественной организации (например, комсомол, ДОСААФ).2. Биография.3 Воспоминания о жизни и трудовой деятельности. Семейное положение (состав семьи), быт, здоровье, питание, медицинское обслуживание жилищные условия, климат, вода, воздух. Деревенские традиции, обычаи, церковные и государственные праздники (как их отмечали. Причины пьянства, хулиганства среди сельских жителей (если были). Культурная жизнь: чтение книг, журналов, газет (какие?). Развлечения (посещение клуба и кино; песни, стихи, частушки, анекдоты — по возможности их содержание). Культурные запросы: стремление учиться, смысл жизни. Труд: интенсивность и условия работы. Сколько дней работали в колхозе. Сколько дней отдыхали (с учетом воскресенья, религиозных и государственных праздников). Норма выработки (сколько трудодней) и что получали (деньги или продукты). Организация колхозного производства. Виды работ. Переселение. Сселение. Наказания, штрафы. Изъятие земельных участков. Захват земли. Уход из деревни. Неучастие в колхозных работах. Жалобы, письма в газеты, в органы власти. Отношения с местной властью. Трудовая мораль. Система ценностей. Справедливость, терпение, взаимопомощь.

Приведу фамилии опрошенных студентами жителей села из 15 районов Рязанской области, из тех, кто работал в колхозах.

1.Якунина Мария Гавриловна, род. 22 марта 1920 г., д. Улейка, п/о Белоречье, Сараевский район Рязанской области.2.Суровенкова Нина Дмитриевна, род. 7января 1936 г., с. Казачий-Дюк Шацкого района Рязанской области.З.Панина Любовь Федоровна, род. 16 января 1951 г., с. Борисково Рязанского района.4.Степушина Александра Дмитриевна, род. в 1931 г., с. Санское Шиловского района Рязанской области.5. Федосеева Нина Михайловна, род. 12 ноября 1940 г., с. Нашатыркино Рязанского района Рязанской области.6.Сорокоумова Анна Иосифовна, род. 1 июня 1931 г., п. Солотча Рязанского района Рязанской области.7.Васильева Нина Ивановна, род. в 1940 г., д. Петрово Рязанской области.8.Володин Михаил Дмитриевич, род. 21 ноября 1931 г., д. Малево Спасского района Рязанской области.9. Беликова Татьяна Михайловна, род. 17 марта 1927 г.,д. Чурилково Рыбновского района Рязанской области.10. Роговский Георгий Михайлович, род. 13 апреля 1920 г., д. Поляки Ухоловского района Рязанской области.11. Митин Василий Петрович, род. в 1925 г., д. Булгаково Касимовского района Рязанской области.12. Федосеева Татьяна Васильевна, род. 20 февраля 1924 г., д. Гнетово, Рязанского района Рязанской области.13. Тюркина Нина Николаевна, род. в 1940 г., д. Ново-Александровка Клепиковского района Рязанской области.14. Пудикова Анна Григорьевна, род. в 1917 г., д. Ольхи Шацкого района Рязанской области.15. Рассказова Мария Кузьминична, род. 12 января 1946 г., д. Крутое Сасовского района Рязанской области.16. Ситников Анатолий Иванович, род. 10 апреля 1926 г., д. Конобеево КораблинскогорайонаРязанскойобласти.17. Назаркина Валентина Егоровна, род. 15 октября 1939 г., с. Парышка Сапожковского района Рязанской области.18. Болносова Лидия Егоровна, род. 1 января 1934 г., п. Утро Ряжского района Рязанской области.19. Бескова Лидия Яковлевна, род. 14 ноября 1931 г., с. Подболотье Пителинского района Рязанской области.20. Макоева Валентина Петровна, род. 20 ноября 1939 г., с. Глебово Рязанскогорайона Рязанскойобласти.21. Макеева Наталья Филипповна, род. 17 февраля 1930, д. Таировка Сасовского района Рязанской области.22. Алешин Григорий Петрович, род. в 1911 г., с. Царево Ермишинского района Рязанской области.23. Тюряев Иван Иванович, род. 14 июня 1936 г., с. Ново-Чернеево Шацкого района Рязанской области.24. Семашкова Анастасия Ефимовна, род. в 1921 г., с. Троица Спасского района Рязанской области.25. Пантюшина Раиса Дмитриевна, род. в 1943 г., д. Гнетово Рязанского района Рязанской области.26. Харькин Николай Степанович, род. в 1927 г., с. Заборье Рязанского района Рязанской области.27. Орехова Антонина Гавриловна, род. 14 июня 1925 г., г. Рязань.28. Фетисов Валерий Григорьевич, род. 3 мая 1951 г., с. Калинино Новодеревенского района Рязанской области.29. Чиркова Анна Степановна, род. 26 мая 1934 г., с. Льгово Рязанского района Рязанской области.30. Крюкова Анастасия Михайловна, род. 25 июля 1922 г., с. Тарадеи Шацкого района Рязанской области.31. Бычкова Любовь Дмитриевна, род. 1 ноября 1935 г., с. Темешево Шацкого района Рязанской области.32. Клепикова Валентина Васильевна, род. 29 июня 1929 г., с. Борисково Рязанского района Рязанской области.33. Телышева АннаИвановна, род. 22 октября 1945 г., г. Скопин Рязанской области.34. Грязнов Владимир Николаевич, род. 8 февраля 1941 г., д. Романцево Рязанского района Рязанской области.35. Коршунова Антонина Ильинична, род. 30 января 1930 г., д. Собчаково Спасского района Рязанской области.36. Карасев Сергей Федорович, род. 7 октября 1936 г., с. Пальное-Ялтуново Шацкого района Рязанской области.37. Скатькова Александра Захаровна, род. 17 апреля 1924 г., с. Бельское Спасского района Рязанской области.38. СавушкинНиколайИванович, род. 30 июня 1931 г., д. Шадеево Рязанского района Рязанской области.39. Соколова Анна Ивановна, род. в 1929 г., с. Островка Сараевского района Рязанской области.40. Горбунова Екатерина Васильевна, род. 3 марта 1948 г., с. Кутуково Спасского района Рязанской области.41. Зайцева Зинаида Васильевна, род. 3 августа 1935 г., с. Затишье Рязанского района Рязанской области.

В итоге, как это ни печально, в подавляющем большинстве воспоминания о колхозной жизни в 60-е годы XX века мало чем отличаются от тех, которые опубликованы в моих книгах: «Трагическая авантюра» и «Уроки власти», то есть от 40-50-х гг.

Сосредоточим внимание на сопоставлении некоторых выводов статистического управления Рязанской области и высказываний колхозников, на фактах, с которыми они сталкивались ежедневно.

Вот результаты обследования состава и размера семьи: «Из всех наличных членов семей трудоспособные составляют 48,7 %. Среди трудоспособных мужчины занимают 18,2 %, женщины — 30,5 %. Престарелые и инвалиды — 17,9 %, среди инвалидов, конечно же, преобладали мужчины — участники Великой Отечественной войны.

Через 15 лет после нее доля мужского труда была невосполнима. Послевоенные дети еще не достигли трудоспособного возраста — 33,4 %. По-прежнему, как и в годы войны, вся тяжесть труда легла на плечи женщин и детей».

Роговский Г.М. вспоминает: «На ферме колхоза «Восход» у каждой доярки по 20-25 коров. Доят вручную, корма раздавали вручную, навоз убирают транспортером. Сами коров чистят, днем дежурят (дневные сторожа), пасли коров летом — днем и ночью. Подкормку зеленую косили и возили сами. Весной с кормами туго, ездили по полям и собирали остатки соломы. Доярки тяжело работали».

Образно отражает лихие годы народное творчество:

Вот и кончилась война,Я осталася одна,Сама — лошадь, сама — бык,Сама — баба и мужик.

Статистика беспристрастна: «На каждые 100 трудоспособных членов семьи приходится 105 детей, престарелых и инвалидов».

Задумаемся. Надо прокормить семью, детей, инвалидов, а большую часть заработанного отдать государству.

Вспоминает Пантюшина Р.Д., д. Гнетово Рязанской области: «Отец — участник Великой Отечественной войны. Вернулся домой без ноги, дали инвалидность — 3 группу. Болел туберкулезом. Я окончила 9 классов средней школы и пошла работать в колхоз «Красная заря». Жили в Гнетово (от слова «угнетать», по мнению сельчан), в деревенском доме, крыша была покрыта гапычом. Спали на печке, постельного белья не знали, матрацы набивали соломой. Бани и туалета не было. Мылись в корыте, летом — в болотной воде. Электричества не было, только керосиновые лампы. Провели электричество лишь в 1967 году. Деревья рубить запрещали, печку топили шишками и иголками. Лесник штрафовал. Заводили скотину: коров, овец, кур, уток, свиней. Кормили их скудно. Сами же мяса не ели, возили на рьшок продавать. Работали без выходных. Уйдешь утром, возвратишься почти ночью. Отдыхали только в дождь. Весной — полевые работы. Полеводческие бригады по пять человек вручную обрабатывали 1 га: копали, сажали, пололи, окучивали мотыгами. На пять человек — одна лошадь. Убирали покос вручную (луга — заливные). Лишь во второй половине 60-х годов появились косилки».

Задорную частушку припомнила жительница д. Чурилково Рыбновского района Рязанской области Беликова Т.М.:

Говорят в колхозе плохо,Нет, в колхозе хорошо,До обеда ищешь лошадь,А с обеда — колесо.

В справке обследуемых семей отмечено, что они ежегодно уменьшаются числом. Из всего состава семей 13 % — отсутствующие в связи с учебой, службой в СоветскойАрмии, с работой в различных отраслях народного хозяйства. Рождаемость снижалась.

13 % «отсутствующих» — это много или мало? Каковы причины отсутствия? Попытаемся хотя бы в исторической ретроспективе ответить на эти вопросы. Это треть трудоспособного сельского населения, рабочая сила. Власти понимали, что восполнить ее нечем. Нравственный аспект оседлости действовал. Мол, бежишь из родного края — не патриот, но были и более жесткие, если не жестокие меры — крестьян лишали гражданских прав, они не имели паспорта. Без паспорта уйти в город невозможно, на учебу не брали, да и выйти замуж (жениться) было сложно. Отсутствующих было бы гораздо больше, если бы не действовал драконовский «закон» — беспартизация крестьянства.

Одна из причин «отсутствия» — служба в армии. Она не нуждается в комментариях. Это была почетная обязанность каждого советского гражданина. Провожали в армию всей деревней, собирались, как на праздник.

Другие причины вскрывают воспоминания колхозников.

Митин Василий Петрович, 1925 года рождения, д. Булгаково Касимовского района: «Постепенно мигрировали в Касимов, Сасово, Рязань. Сельские бросали дома, огороды. Поэтому в конце 70-х годов для того, чтобы выполнять сельскохозяйственные работы, привлекали жителей города, студентов, солдат».

Федосеева Т.В. из деревни Гнетово Рязанского района: «В 60-е годы молодежи в деревне проживало много. Чтобы уехать в город, нужно было взять в сельсовете справку, что колхоз отпускает, но таких справок не давали».

«Непросто было уехать, — вспоминает Суровенкова Н.Д., — власти не отпускали молодежь из колхоза. Она же, напротив, стремилась в город — денег не платят, работать тяжело, особенно девушкам».

Сложно было оформить паспорт. Когда Раиса Дмитриевна Пантюшина (см. анкету) вышла замуж (муж жил и работал в городе), ей выдали справку на получение паспорта. Она переехал в Рязань в 1963 году.

Многие парни и девчата хотели учиться, но из колхоза не выпускали.

Тюркина Н.Н., Клепиковский район: «Бедно жили. Уроки учили при лампадке. Условий для жизни и работы не было. После окончания школы старались уехать из деревни, но куда без паспорта. Для этого нужно было еще иметь и справку о выработке трудодней в колхозе».

Митин В.П., Касимовский район: «Труд в колхозе был нелегким. Работали как взрослые, так и дети. Школьники не ходили в школу до октября. Помогали убирать свеклу, картофель».

Бескова (Лапушкина) Л.Я., Пителинский район, с. Подболотье: «Крестьяне старались уехать в город, чтобы заработать денег, помочь семье, но запретили выдавать паспорта. Население обложили налогом. Бесплатно отдавали мясо, яйца, шерсть, молоко. В колхозе выдавали деньги, но каждый год заставляли подписываться на государственный заем. Если не было денег, забирали овцу, козу, швейную машинку, отрез ткани и т.д.

Рязанцев называли «косопузыми», потому что многие крестьяне уходили на заработки, засунув топор за пояс. В город не отпускали. Не уедешь учиться в техникум, училище и даже работать.

Колхоз на горе, а мы — на долинке.Колхоз скоро сдохнет, а мы — на поминки.

Когда Ленин умирал, Сталину приказывал:«По кило хлеба выдавай, а мяса не показывай».

«Работали много, — вспоминает Соколова А.И., — без отпусков, круглый год: весной — вспашка и сев, летом — сбор урожая, затем — сев озимых. Сразу после зерновых шла уборка картофеля, а потом — сбор сахарной свеклы. С наступлением зимы помол муки на мельницах, подвоз корма для скота (колхоз большой: овцы, свиньи, четыре фермы крупного рогатого скота). Работали семь дней в неделю. Для личного скота косили сено ночью, больше времени не было. Когда пахали и собирали урожай, работали круглыми сутками — по сменам, в помощники брали детей. С собой носили и совсем маленьких детей, когда не с кем было оставить. Родители не хотели, чтобы дети оставались в колхозе: «Мы в земле и в навозе весь век ковырялись, пусть хоть у них жизнь культурная будет. Мы всю жизнь в деревне грязь топтали, ничего кроме работы не зная, так хоть они-то пусть поживут по-человечески».

Горбунова Е.В.: «В 60-е годы у сельчан еще не было паспортов. Девушки, которые хотели уехать из деревни, нанимались в городе няньками. Молодые люди оставались по месту службы в армии. Из села, из-за тяжелого труда в колхозе, на своем огороде старались как-нибудь уехать».

Зайцева З.В.: «С 15 лет ходили на поденные работы: чистили снег, помогали рабочим. В 17 лет ходили в колхоз за 6 км на поденные работы, чтобы получить паспорт. Это продолжалось с мая по октябрь. За отработку дали справку, в 18 лет получила паспорт».

Назарова В.Е.: «Парни стали уезжать из колхоза на ГРЭС, на целину. Но пришел приказ: не принимать на стройках механизаторов и комбайнеров. Отток молодежи из колхоза уменьшился. А люди все равно хотели изменить свою жизнь».

Болносова Л.Е.: «Те, которые понимали, что основа жизни — это учение, знания, пытались уехать, несмотря на все невзгоды. Но это получалось не у всех, трудно было уйти их колхоза».

Коршунова А.И.: «Молодые уезжали на целину, но почти все возвращались. Когда уезжали, им выдавали паспорт. У многих его не было, но когда его получали, обычно не возвращались».

Якунина М.Г.: «Ребята после армии в деревню не возвращались. Девушки по возможности уезжали в город».

Горбунова Е.В. рассказала анекдот:«Идет общее собрание колхозников. В президиуме колхозное начальство. Председатель говорит: «Наш колхоз премировали миллионом. Какие будут предложения, на что его потратить?» Один говорит: «Давайте построим новый коровник». Другой предлагает: «Давайте купим новые трактора». Тут с задних рядов встает Ванька и говорит: «Нет. Лучше всего купить много-много фанеры, построить самолет и улететь отсюда к чертовой матери».

Если бы государство хоть чуть-чуть заботилось о колхозниках, они бы не побежали в города целыми семьями. Страна бы процветала».

В статистической справке, в разделе «Использование труда колхозников» отмечено, что участие трудоспособных колхозников по сравнению с 1961 годом снизилось, уменьшилась выработка трудодней, так как часть рабочего времени используется на личные хозяйства.

В справке дается верное, но неполное объяснение, что трудодень в некоторых колхозах низко оплачивается, хотя становится все более полноценным.

Задолженность колхозникам по трудодням прошлых лет и в 1961 году составила 5,6 млн. рублей. По сравнению с 1960 годом она увеличилась на 0,3 млн. рублей.

Оказывается, колхозники еще и должны остались. Денежных авансов получили больше, чем заработали, — 0,9 млн. рублей. А что было на самом деле?

Алешина Г.П.: «Что касается колхоза, работали напряженно и тяжело, практически без выходных, без праздников. Когда расчет вели на трудодни, велась книга расчетов с членами колхоза, где пофамильно писали лицевые счета трудодней (в народе их называли «палочки»). В основном за трудодни делали натуральные расчеты. Люди получали мизерную пенсию — 12-20 рублей в месяц».

Митин В.П.: «Люди хотели и могли работать хорошо в деревне, но этот труд не ценился. Людей ожидала мизерная пенсия — 12-20 рублей».Коршунова А.И.: «В правлении в специальные книжки проставляли трудодни. Норма выработки была 250-270 трудодней. Денег не вьшлачивали, существовала натуральная форма оплаты — 400 г зерна за трудодень».

Тюряев И.И.: «Был установлен минимум рабочих дней — 270, но в действительности работали больше. Оплата велась натуральными продуктами, лишь в 1965 году стали выдавать зарплату. За один день (механизаторам на тракторе) платили 70 копеек».

Коршунова А.И.: « В 50-60-е годы работали за «палочки». За одну «палочку» давали 200 г зерна. Сколько отработаешь дней в месяце — столько и «палочек». Если кто-то не вырабатывал положенное количество трудодней, штрафовали. Система штрафов была суровая. Штрафовали (деньгами, продуктами) за опоздания, прогулы. Увольняли за невыработку трудодней. Однажды меня тоже уволили.

У некоторых семей отбирали землю или штрафовали за ее избыток. Отобранную землю брал колхоз, но обычно отобранные земли не обрабатывались, они просто пустовали».

Митин В.П.: «Рабочий день был ненормированный. Женщины-полеводы поили скотину, доили коров (летом 3 раза, первая дойка — в 4 утра). Бригадир строго следил за дисциплиной, чтобы не разбазаривали семенной фонд. За две пригоршни зерна, спрятанные в карманах, могли осудить. За трудодни — натуральный расчет. Когда государственный план был вьполнен, семена засьшаны, все, что оставалось, складывали и делили. Иногда получали по 400 г зерна на трудодень. Когда образовали крупные хозяйства — совхозы, стали платить зарплату».

Якунина Н.Г.: «Работали от зари до зари, по вечерам — на своем огороде и подворье. Работали шесть дней в неделю, а в период уборочной — по семь. Норма выработки составляла 300-320 трудодней (по ним получали зерно, картофель, просо).

Сейчас живут лучше, чем в 60-70-е годы: платят деньги, пенсии, предоставляют льготы».

Ситников А.И. вспоминает: «При образовании колхозов (в д. Конобеево в 1928 году) лошадей забрали, а весь остальной скот оставили по дворам. Отец, Иван Лукьянович, лошадь не сдал.

После окончания техникума я работал агрономом в колхозе «40 лет Октября» (села Демьяново, Ключ, Неретино). Проработал три года. В 1957 году зарплата была 340 рублей, в 1958 году — 300 рублей, в 1959 году — 250 рублей (80 % от заработка председателя колхоза). С 1960 года работали на трудодни. За этот год заработал на трудодни 4 мешка зерна. Так жить было нельзя, надо было кормить семью».

Тюркин Н.Н.: «Интенсивность работ была разной. В животноводстве — выше. Работали каждый день, у земледельцев — сезонная. Во время посевной, покоса, сбора урожая сутками не уходили домой. За работу ничего не получали (ни денег, ни продуктов). Работали за право пользоваться своей усадьбой.

Что касается штрафов, то отрезали четвертую часть участка в пользу колхоза. Большую роль отводили налогам. Натуральный налог на все виды сельхозпродукции — яйца, молоко, шерсть. Даже если нет кур, должен купить яйца и сдать. Крайней мерой наказания было исключение из колхоза».

Рассказова Н.К.: «Работали в колхозе, вели большое подсобное хозяйство. Все дни в году посвящали труду. Отдыхали, когда наступала ночь, да если подводило здоровье. Количество трудодней — почти 360. До 1961 года работали за трудодни. Я начала работать в 1963 году, уже за деньги. Моя первая зарплата — 40 рублей. Затем зарплата повышалась, наказаний не имела. Наш колхоз был одним из передовых. К нам приезжали переселенцы из других деревень, из соседней республики Мордовии. Работа справедливо ценилась. Конечно, были отрицательные моменты, случаи обращения в органы власти, в газеты. Но принимали меры, доводили до сведения.

Подводя итог своей жизни, сравнивая ее с сегодняшней, сожалею, что мои внуки живут совсем в другое время: нет взаимопомощи, справедливости в оценке труда. Не надо стыдиться 60-70-х годов, надо воспитывать сегодняшнее поколение на примере отцов, дедов, отдавших жизнь и здоровье на благо Родины».

Савушкин Н.И.: «На севе, заготовке кормов, уборке урожая работали от зари до зари. Основные работы в полеводстве и животноводстве не были механизированы. Труд тяжелый, платили плохо. Основной мерой труда был трудодень. Оплачивали труд один раз в год — зерном (рожь, пшеница, гречка), соломой на корм скоту, овощами, после вьшолнения государственного плана. Существовал узаконенный минимум трудодней. Чтобы его вьшолнить, нужно было работать около девяти месяцев, семь дней в неделю. Жалоб не писали, властей боялись. Доходы семьи складывались из средств, полученных от продажи продукции с личного подворья. Облагали налогом в виде поставок государству молока и мяса от одной коровы и свиньи, яиц с курицы, картофеля с одной сотки. Обязывали подписываться на заем».

Харькин Н.С.: «Началась война, на фронт ушли отец и старший брат. В 1943 году меня призвали в армию. Из-за травмы руки попал в батальон на строительство железной дороги во Владимире. Войну вспоминать не люблю. Тяжело. Узнав по радио, что война кончилась, нашли на карте, висевшей в бараке, Рязань и по железной дороге пошли домой, не сообщив командованию, разбрелись по родным селам. Были проблемы с военкоматом. Но нашлись свои люди, дело замяли. Стал работать в колхозе, возил грузы на лошади. В 1964 году отправили учиться на тракториста, не меня одного. Днем работали в поле, а вечером на машине ездили на учебу в соседнее село часа на два. Писать толком никто не умел. Сидели, слушали. Потом сели на тракторы. Каждый год получали новые. С этим недостатка не было, как и с инвентарем и скотиной. В колхозе было около 2000 коров и сотни лошадей. Причем, в Заборье было три колхоза — «Заря», «Большевик» и «Новая деревня». Но денег не платили. За трудодни расплачивались сеном, овсом, продуктами, но этого катастрофически не хватало. Требовалось отработать 250 трудодней в год. В противном случае работай еще два месяца сверх нормы. Выживали за счет подсобного хозяйства. У каждого были корова, свиньи. Ездили в Москву, Владимир продавать поросят. Каждый выживал, как мог. Не хватало воды. Чтобы полить огород, напоить скотину, постирать белье, ходили за водой в колодец. Чтобы растопить печь, ездили в лес за дровами. Бригадир ничего против не имел, потому что ему тоже привозили дрова на колхозной лошади. Бывало, придут бабы и просят съездить в лес за дровами. И едешь, жалко ведь. Был у нас Дом культуры. Играла гармонь, на танцы ходили в фуфайках, в сапогах, как девушки, так и парни. Справляли праздники — Троицу, Пасху, 1 Мая, День Победы. Но молодежь стремилась в город. Многие уехали, жизнь изменилась. 50 лет назад все было совсем иначе».

Алешин Г.П.: «Строгой нормы выработки не было. Вышел на работу — ставят трудодень, плохо работал — крючочек (незачет). За трудодни рассчитывались в конце года: если год урожайный, дадут зерна побольше, неурожайный — поменьше. С голоду умереть не давали: сдохнет корова — колхоз выделит из общественного стада. Потом стали давать зарплату. У доярок она зависела от надоя молока, у свинарок, телятниц, скотниц — от привеса молодняка, у механизаторов и комбайнеров — от урожая зерновых. Стимул был — как поработаешь, так и заплатят. Гарантированный заработок был у трактористов, механиков, шоферов. По итогам за год выдавали премию. Самым работящим и добросовестным — в пределах тысячи рублей. Это много, цены были «смешные». Давали зерно, его можно было смолоть, скормить скоту, продать. Зерно на корм покупали в колхозе по 2-3 рубля за центнер. Пенсионерам-колхозникам колхоз из общественных средств платил пенсию — 7 рублей в месяц, затем -12 рублей, 21 рубль. Потом пенсию вьшлачивать стало государство».

Любой человек мог просто-напросто не выходить на работу — не было стимула. Судебное вмешательство не давало результатов. Штраф нечем было заплатить. Оставались тюрьма или работа по старому принципу.

Газета «Колхозная правда» (№ 43 (4186), 11 апреля 1970 года).

Шахтер, хлебопашец,И слесарь, и плотник,Бухгалтер и токарь —
Мы все, как один,Сегодня выходимНа общий субботник,Чтоб с честью продолжитьВеликий почин.Наш труд бескорыстныйНа благо ОтчизныВ копилку народнуюВкладом войдет.Пусть мир коммунизма,Мир правды и жизниВ боренье и в битвахПобеды кует.По бурным дорогамДвадцатого века,Сквозь пламя и грозыС боями пройдя,Свободным и светлымТрудом человекаМы славим столетьеРодного вождя.Ему посвящаем мыДумы и планы,И Ленина знамяВедет нас вперед.Товарищи!Все на субботник наш славный!Пусть солнце апрельскоеС нами поет!

Соколова А.И.: «Родилась в селе Островка. Восьмым ребенком была в крестьянской семье. С раннего возраста вместе с другими детьми помогала родителям в полевых работах, по хозяйству. Детства у нас практически не было. Перед началом Великой Отечественной войны, окончив 4 класса, в возрасте 12 лет нас с ровесниками мобилизовали на трудовой фронт (работали на чистке картофеля). Через год отвезли работать в Шатуру, откуда вернулись только в декабре 1945 года».

Макоева В.П.: «Жили в селе Кораблино Рязанского района, где родители купили дом. В доме не было ни воды, ни света. Воду носили из колодца, топили печку, для освещения использовали керосиновую лампу. Медпункт был в селе Глебово. Закончила 7 классов Кораблинской средней школы. Была членом комсомольской организации. С 15 лет работала дояркой. Меня вызвал председатель колхоза и сказал, что нужны доярки, и я пошла в доярки».

Бычкова Л.Д.: «В 10 лет помогала пастуху, ходила по дворам, выгоняла коров. В 14 лет на год уехала с подружками на торфяники. Работали за сахар. Домашнее хозяйство имели скудное: корову, несколько кур. Скотину нечем было кормить, налог высокий взимали».

Назаркина В.Е.: «Колхозным производством управляло правление: председатель, инженер, зоотехник, агроном, ветеринарный врач, бухгалтерия, секретарь. Колхоз делили на бригады: животноводческая, полеводческая, огородническая, строительная, бригада механизаторов. Бригадиры и учетчики вели ежедневный учет вьшолненных работ. Сначала председателя выбирали из местных жителей. Образование в счет не брали, грамотных людей были единицы. Потом председателей стал назначать райком партии, присылали к нам «чужих». Порядка не стало. Они злоупотребляли служебным положением, воровали, оскорбляли, не стеснялись рукоприкладства».

Роговский Г.М.: «В 12 лет пошел работать в совхоз, где работал отец. Он с детства приучал к труду, всегда говорил: «Не нужно стесняться работы в сельском хозяйстве, потому что сельское хозяйство нас кормит». Деревня кормила город. Работал пастушком, пас свиней, за это платили. Жизнь не была справедливой. Все делали ради советского хозяйства. В один год посеяли под окном свеклу сахарную. Шел мимо председатель и спрашивает: «А что это у вас посеяно? Нам нужно трактористов кормить. Я к вам за свеклой пришлю». А свекла-то еще не выросла, листики маленькие. На следующий день приходит Доря Ермогенкова и говорит: «Меня председатель за свеклой прислал». Подергала всю свеклу и ушла. Председатель сам все проверил. Кому жаловаться? Придерживались поговорки: «Против начальства идти, что воду лить против ветра — сам мокрый будешь».

Соколова А.И.: «За недобросовестный труд, кражу, другие провинности взимались штрафы, проступок вьшосили на обсуждение. Устраивались «общественные суды» из односельчан. Эти меры действовали. За пределы села «дела» провинившихся не вьшосили. Председатель говорил: «Что его судить? Он работает — что еще надо? Украл? Да сколько крадут, а разворовать все не могут. Колхоз как стоял, так и стоит. Главное, чтобы люди работали». Против начальства не выступали, боялись, что не дадут лошадей для вспашки огорода, для поездки за сеном. Зависимость была даже от колхозного конюха, не говоря о бригадире. Бригадир мог послать на малооплачиваемую работу».

Тюркина Н.Н. не зря вспомнила частушку:

Бригадир, бригадир,Лохматая шапка.Кто бутылочку поставит —
Тому и лошадка.

Макоева В.П. вспоминала, какие частушки у них пели на улице:

«Я тружусь на птицеферме,Звать меня Татьяною.Будем мы колхоз снабжатьМаслом и сметаною.

Председатель на машине,Счетовод на лошади,А колхозничек с мешкомНафигачивает пешком.

В колхозе «Красная звезда» (с. Кораблино) я проработала дояркой сорок лет. Всегда была в передовых, хотя условия труда были тяжелые. Доили вручную. На одну доярку — десять коров. Сено, силос, весь корм носили на руках. Света на ферме не было, доили с керосиновым фонарем «летучая мышь». Мы, молодые, подоим своих коров, поможем стареньким дояркам. Надаивала по пять тысяч литров в год от одной коровы. Ни выходных, ни отпусков не было. Денег не платили, давали продукты. Когда появилась «механическая елочка», мы отказывались доить, боялись потерять надои».

Назаркина В.Е.: «Частушки у нас были безобидные, веселые:

Ой, подруга дорогая,Счетовода ты люби!Счетовод — парень хороший,Он напишет трудодни.

Ой, подруга дорогая!Счетовод, как курица,Ему скажешь — запиши,А он стоит и жмурится».

Областное статистическое управление отразило, что в 1960 году рождаемость снизилась по сравнению с 1958 годом на 19 %. 43,8 % семей из 2-3 человек, 17,5 % — из 6 человек и более. От кого рожать? Трудоспособных мужчин от 16 до 59 лет — почти в 2 раза меньше, чем женщин, их ровесников. Некоторые мужчины, отслужив в армии, не вернулись в деревню. Эмоциональную частушку из той поры вспомнила Орехова А.Г.:

На гвозде висит пальто,Меня не сватает никто.Пойду, выйду, закричу:«Караул, замуж хочу!»

Вода льется у колодца,Некому напиться,Распроклятая деревня —
Не в кого влюбиться!

Статистика бесстрастно отметила: чем многочисленнее семья, тем меньше в ней трудоспособных членов. Так, в семьях из 6 и более человек нетрудоспособные составляли 57,6 %, в том числе дети — 49 %.

Рождение ребенка становилось проблемой: где учить, куда определить потом. Конечно, все это не способствовало улучшению демографической ситуации.

Сейчас экономисты регулярно подсчитывают, сколько стоит «потребительская корзина» россиянина, что можно туда положить. Тогда об этом и не задумывались, такой вопрос вообще не стоял. Денег в семьях не было, а если и были, то немного. Чем мог наполнить крестьянин свою «потребительскую корзину»?

Суровенкова Н.Д.: «В магазинах невозможно было что-то купить. На полках — килька в ржавых банках. Хлеб привозили два раза в неделю».

Скатькова А.З.: «Тяжело было с продуктами и промтоварами. В магазинах полки стояли пустые».

Горбунова Е.В.: «В селе (в 60-е годы) было два магазина: в одном — промышленные товары, в другом — продовольственные. Но всего необходимого не было. Периодически «дефицит» завозили в село, люди стояли в очередях за ситцем, тюлем, ватой, солью. Соль хранили в каком-нибудь сарае, потом ее кололи и продавали. Еду варили на керосинках, керогазах, примусах, поэтому большие очереди вытягивались за керосином».

Коршунова А.И.: «В селе был магазин, но купить продукты на талоны или карточки было сложно, приходилось отстаивать огромные очереди. Шоколад достать было нереально, продавцы забирали его себе или своим друзьям. С остальным было немного легче. Спасало подсобное хозяйство.

В селе был один фельдшер. Естественно, он не мог качественно лечить из-за недостатка медикаментов, большого количества населения, которое он обслуживал. И нынче ситуация не изменилась».

Болносова Л.Е.: «Медицина в поселке отсутствовала. Раз в неделю приезжали медики, проводили осмотр детей и больных жителей».

Суровенкова Н.Д.: «В селе был медпункт. При тяжелых травмах или заболеваниях надо было ехать в Шацк. Лекарств не хватало».

Якунина М.Г.: «Фельдшер — за 5 километров от деревни, а районная больница — за 36 километров. Так и жили, не померли. По осени сами выбирали — либо болеть, либо лечиться самостоятельно».

Назаркина В.Е.: «Детского сада не было, детей оставляли с бабушками и дедушками. Я оставляла ребенка с мужем-инвалидом. Он получил серьезную травму на местном каменном карьере».

Болносова Л.Е.: «Окончила два класса церковноприходской школы, оставила учебу, ухаживала в семье за младшими братьями и сестрами».

Митин В.П.: «Стремление учиться было огромное. Отец говорил: «Я без рубахи буду ходить, но всех детей выучу».

Горбунова Е.В. вспомнила, как одна женщина пела:

Ах, зачем я на свет появилась?Ах, зачем родила меня мать?Чтоб сидеть мне на этой на грядкеИ всю жизнь свою проклинать?

Житейские тяготы не убавляли надежд сельских жителей на сдвиги в быте и труде. В начале 60-х годов в деревнях появилось электричество, телевизоры, радиоприемники, холодильники, потом — стиральные машины. Дороги асфальтированные потянулись к центральным усадьбам. Что-то начинало меняться. Но кто более или менее был знаком с теорией научного коммунизма, понимал, что для его построения нужна материальная база. А была ли она в то время? Как закончили рязанцы 1961 год?

--------------------------------------------

При том финансово-экономическом положении, которое было в колхозах в 60-е годы XX века, ощутимый рывок в подъеме сельского хозяйства не мог состояться. Где же было взять деньги? Власть, как обычно, обращалась к патриотическим чувствам крестьян, не единожды выручавшим в послевоенные годы. Они от природы наделены великим даром — терпением. Этим все сказано. У них развита взаимопомощь, позови — откликнутся безвозмездно. Нет у них такого: «ты мне, я тебе» или «давай сначала посчитаем, сколько это будет стоить». Если кто-то строил новый дом, все шли помогать — кто плотничал, кто просто на подмоге — что подать или приготовить обед, чтобы покормить работающих. Это и было общинной ценностью крестьян, что давало силы выжить, но эти национальные качества, накопленные веками, вытравливали раскулачиванием, индустриализацией, отлучением от земли. Сопротивляемость замирала в генном коде организма до поры до времени.

Беликова Т.М.: «В системе ценностей того времени были семья, огород и работа. Смысл жизни заключался в сохранении семейного очага и в работе».

Фетисов В.Г.: «Устремлены были, чтобы построить светлое будущее — жить и растить детей, работать, зарабатывать на хлеб».

Люди верили в строительство коммунизма, поэтому трудились за «идею».

Тюряев И.И.: «Смысл жизни видел в стремлении к процветанию страны».

Болносова Л.Е.: «Трудовая мораль была на устах: построить коммунизм».

Тюркина Н.Н.: «Люди в деревне жили трудолюбивые, ответственные, сердцем и душой понимали, что страна нуждается в их труде».

Разумеется, не все работали за «идею».

Семашкова А.Е.: «Смысл жизни был — «нахлебаемся квасу и более ничего не надо».

Митин В.П.: «Работали не заденьги, а за страх. Так, например, опоздал на работу — накажут, вплоть до тюрьмы. Страх был у людей в крови, поэтому возмущения не могло и быть. За любое лишнее слово привлекут к ответу».

В качестве примера приведу факты из воспоминаний Чирковой А.С.

Анна Степановна родилась в мае 1934 года в селе Льгово, где и прожила всю жизнь. Она была четвертым (младшим) ребенком в семье. Отец, Степан Степанович, работал бухгалтером. Мать, Акулина Ивановна — в колхозе. Детство выпало на годы войны. Весной ходили на картофельное поле, клубни терли на крахмал. Мама лепешки пекла. Их чибриками звали. А еще на луг ходили, скороду (полевой дикий лук) рвали. Трудное время, голодное… Люди умирали… Но дети радовались жизни, играли в лапту, пели песни.

Анна Степановна закончила 7 классов Льговской средней школы, где в довоенные годы была церковь. Церковь закрыли, в ее полуразрушенном корпусе была школа. Анна Степановна — глубоко верующая. В школьные годы, когда взрослые говорили, что Бога нет, а директор школы запрещал посещать церковь, она тайком ходила в «Божий храм» в соседнее село, «отдыхала там душой». Несмотря на запреты, деревенские жители почитали религиозные праздники, как и государственные. Отмечали Рождество Христово, Светлое Пасхальное Воскресенье. На Пасху ходили по домам и собирали яйца. Воистину яйца на Пасху были вкуснее, чем в обычный день. Украшали окна домов ветвями акаций, сирени на Духов день — второй день после Троицы. Обязательный ритуал называли «кумень». На Духов день кумились. Заходили в дом, обменивались выпеченными «лестницами» и становились кумовьями, своими людьми. Каждый украшал сени своего дома вырезками из газет, фантиками или картинками. К этому дню девушки шили новые платья, пекли пироги.

Девятого мая, на День Победы, жители собирались у единственного в селе памятника Владимиру Ильичу Ленину, пели песни военных лет, читали стихи, вспоминали погибших, чествовали героев.

Народным гуляньем завершалось окончание сельхозработ. Колхозники собирались в доме какого-нибудь хлебосольного односельчанина и со всей широтой русской души отмечали праздник. Деньги на подобные гулянья выдавала администрация колхоза.

Закончив школу, Анна Степановна поступила в Рязанский строительный техникум. После его окончания отказалась ехать по распределению в Мурманск и вернулась в свое родное село. Работала в колхозе. Летом на поле метали скирды весь день. Кормили кашей, щами с мясом. Хороши были щи… Ну, а вечером, куда девалась усталость, собирались на улице, пели частушки и песни, танцевали бирочку. Одну из частушек она напела:

Подружка моя,Она выше предо мной.Она гонится за розочкой,А розочка — за мной.

Анекдоты рассказывать не принято было. Так проходили летние вечера. Зимой молодежь собиралась дома. Каждый вечер ходили по очереди к кому-нибудь домой, играли на гармошке, пели и плясали. Кроме того, в селе был клуб, где не часто, но показывали кино. Книг мало читали, а вот газет вьшисывали много, особенно любили «Сельскую жизнь» и «Ленинский путь».

С 1955 года Анна Степановна работала дояркой. Не раз ее награждали, избирали в президиум, ее фотография висела на Доске почета. В 1977 году ее наградили знаком «Победитель социалистического соревнования 1976 года», в 1985 году — знаком «Ударник одиннадцатой пятилетки». Она не любила отставать. Хотела быть во всем первой. Считала так: ежели работаешь, работай хорошо! Доярки не знали выходных и отпусков. Отпускали только по причине несчастного случая. Условия труда были тяжелые: грязь, вода, сырость. Все тяжести носили на собственном горбу. Руки все в шишках. Но работали. В день надаивали больше тонны молока. Каждая бригада старалась надоить больше — кушать всем хочется. Но зависти и недоброжелательства не было, присутствовал лишь дух соревновательности. Зарплату платили, иногда давали премию. Бывало, и наказывали рублем.

Воровства не было, она лично с этим не сталкивалась. Пьянства — тоже. Конечно, выпивали по праздникам, а так, на какие деньги пьянствовать-то? В колхозе работать не заставляли. Хочешь — работай, а не хочешь — иди по миру. Другой работы нет. А кушать хочется.

Председателем колхоза у них в течение тридцати пяти лет (вплоть до 1989 года) был Василий Скопин, которого очень любили и уважали местные жители.

Стремились ли сельские жители переехать в город? Нет, на ее взгляд, все жили и работали в селе. Куда из родного села-то? Да и паспорт не давали, а кому давали, то по большому блату. Ну, а лично ей никуда не хотелось. Какой в селе воздух, а природа! Да и в село мало кто приезжал. Если только по замужеству. Ньшче переселенцев много, а отсюда и все пакости — земля-то не их...

Преклонный возраст, болезни, но Анна Степановна все еще работает дояркой. С улыбкой рассказывает о коровах, о том, что условия труда намного лучше, но сокрушается, что работать некому. Хотелось бы ей вернуться в советские времена? «Нет, не надо больше. Сейчас работаешь — ешь, не работаешь — не ешь. Жизнь лучше. Мечтаю о мире и покое, чтобы дети были накормлены, чтобы войны не было...», — так вот она ответила, но и задумалась, не поспешила ли с ответом, ведь не просто все осмыслить и понять. Но так, видно, сердце ей подсказало, искренность в нем жива, ее не убавилось. Воспоминания сельчан не перелистаешь, как книжные страницы, за ними — живые судьбы, их история, уникальная, напряженная, драматическая, с заглядом в будущее. Думая о нем, о приходе светлых дней, люди не теряли надежды, любили свой отчий край, дом, свою семью, потому и выжили в трудные годы, не пали духом. Они имели мужество — жить!

-----------------------------------------------

Обратимся к «рядовым труженикам», к их воспоминаниям, в которых ярко видна индивидуальная, личностная точка зрения на события, которые оставили «темный», извилистый и трагический след в жизни Рязанской области.

Назаркина А.П., Шиловский район, доярка.

«Про мясозаготовки, что могу сказать? Каждый год колхоз должен был сдать столько-то мяса государству.

Всегда так было. А в 1959 году что было? Ну, кто нам что говорил? Работали и работали. Нам начальство не отчитывалось, о чем оно там думает, какие цифры пишет. Ры — рабочий! Вот и работай. А наш колхоз к тому же объединили с Задубровьем, там колхоз «Победа» был. Наш — имени Ленина. Тогда всех укрупняли, вот и нас туда. Так мы особо начальство на фермах не видали, правление в Задубровье, особо не наездишься. Но недолго так было. Через несколько годков все опять вернулось. Что там сдавали, не знаю. Но половину дойных коров перерезали. Телок, телят, быков, овец — все сдавали. Чуть ли не подчистую. У населения коров скупали и колхозы, и заготовители. Но уж очень хитро сделали! К нам приезжали ветеринары, ходили по дворам, бруцеллез искали и еще какую-то коровью болячку, сейчас не помню. Ну так, у кого во дворе две коровы — одна точно «больная». Бруцеллез! Обязательно! И чтобы, значит, не заражать других, ее надо резать. Вот так и запомнила те годы. Пели у нас частушку про мясозаготовки:

Я любила Вовку,Уважала Вовку,А теперъ я Вовку —На мясозаготовку!»

Попова М.П., Шиловский район.

«С 15 лет стала работать в колхозе. Слышала звон, да не знала. Сосед говорил, что ездил от колхоза коров покупать, куда-то под Тамбов. Привозили и сдавали. Прирезали скотинки достаточно.

Слышала, говорили, что в иных колхозах чуть ли не всех дойных коров под нож свели, а у нас — половину стада, точно. Где как. Где честный председатель, там колхоз выжил, а где плут, выслужиться хотел, конечно, в разрухе были. А после, конечно, чубы трещали!

Степанова Мария Сергеевна (Оськина М.С.), родилась 18 декабря 1925 года в с. Боровое Шиловского района, в семье крестьян.

«Мясо сдавали частники, а квитанции выписывали на счет колхоза.

Все беды начались при сверстке третьего годового плана по мясу. Директор мясокомбината говорил, что его заставляют делать незаконные операции, обманывать государство.

Приписки и бестоварные операции составили 1700 тонн. Скот поступал тощий.

Приписки и бестоварные операции были и по молоку».

Листова Т.С., Касимовский район, д. Савино. Работала учетчицей в колхозе «Красное знамя».

«Вьшуждали сдавать телят на мясокомбинат. За это мы получали квитанцию. Если нечего было сдавать, то договаривались с соседом, чтобы он за тебя сдал своего бычка. Шли вместе с ним на мясокомбинат, и квитанцию оформляли. А потом соседу надо было за бычка платить по рьшочной цене. Коров сдавать не вьшуждали, обходились телятами. Но двух коров или коз не разрешали держать. У нас в семье было две козы, одну председатель вьшудил сдать. Колхоз ездил закупать мясо во Владимирскую область».

Есин В.П., участник Великой Отечественной войны, деревня Вырково, Касимовский район.

Когда вернулся с войны, надо найти работу. Из колхозов не давали справку, чтобы люди оставались в деревне. Работали за трудодни, жить было не на что. Выручало гончарное производство. Я охранял луга. В 50-е годы часто менялись председатели, убирали неугодных. У нас в деревне ходила шутка, что в Вырково почти все уже были председателями. В 1958 г. меня назначили заведующим фермой в д. Мимишкино. Председателем в то время был Афонин. Тогда требовали сдавать скот. Председатель говорил, что завтра погонят быков в Касимов, 200 голов гоняли в Касимов. Они все были упитанные, даже хотели их сфотографировать. На ферме оставляли только дойных коров, но бывало здоровую корову признавали больной, приходилось сдавать».

Артемов Е.Ф., деревня Ярычино, Касимовский район.

«В конце 50-х гг. приписывали коровам частников туберкулез, бруцеллез, ящур, чтобы сдавали коров, хотя было видно, что коровы здоровые».

Еремин Н.Н., Шацкий район.

Родился в 1921 году. Ветеран Великой Отечественной войны, кавалер двух орденов Славы, участник парада Победы 1945 года, работал главным бухгалтером в районном управлении сельского хозяйства.

«У обкома власть была больше, чем у царя. Когда приказали три плана вьшолнить, жаловаться и возражать не могли, из партии исключат, выговор вкатят.

План — самое главное. Чтобы его выполнить, весь скот вытащили. Закупали у частников по деревням. Есть на подворье 10 овец — 5 сдай колхозу, он продаст как свое. Весь молодняк вывезли.

Два плана вьшолнили, а третий — фиктивный, обманом. Мошенничали с квитанциями. Брали в банке деньги на закупку скота, вьшисывали квитанцию, а затем, якобы, продавали скот. Привозили сайгаков из Калмыкии. Там их много, поэтому и отстреливали. Сайгаков покупали тушами.

Ездили закупать мясо в Липецкую, Воронежскую области. В Москву писали жалобы, но на них «закрывали глаза». На границе областей ставили милицейские кордоны, они отбирали закупленный скот. Выполнение трех планов по мясу нанесло большой убыток району. Но никого не наказали, потому что была вьшолнена директива, спущенная сверху».

Курятников Г.С., шофер колхоза «Вперед» Щацкого района.

«В Шилове и Мордовии закупали мясо. Очковтирательство. В тот год работали с утра до ночи. Дружно. По 12-14 часов. Зарплата была хорошая. Отношение к Ларионову было хорошим».

Карнаухова Е.И., родилась 20 июня 1934 года в селе Каверино Шацкого района. Закончила Рязанский сельскохозяйственный институт, работала зоотехником в колхозе «12 лет РККА» в селе Поплевино Ряжского района.

« О том, чтобы вьшолнить три годовых плана по продаже мяса государству, нас оповестил председатель Андрей Алексеевич Гурков. В колхозе нашем были коровы мясомолочного направления. Мы вполне могли бы вьшолнить 1,5 плана, но три — уж слишком. Другие колхозы вьшолняли план, закупали мясо в Москве, в магазинах. В нашем колхозе такими делами не занимались. Свой скот старались сберечь. Сдавали старый и закупленный у населения. Ездили с завхозом на Ибердский завод, скупали коров, другой скот и сдавали как свой. Порой резали и племенной скот. Очень было обидно за свою работу. Люди все понимали. Советовались с доярками, каких коров сдавать. Если корова дает много молока, доярка за нее горой. Сдавали и мелковесный скот, но в основном за счет закупок у населения. В колхозе нашем работала телятница Прасковья Семеновна Коняева. У нее телята набирали самые высокие привесы. Её позже, правда, наградили орденом Ленина. Скупали скот у своих колхозников, давали им скот на откорм, чтобы вырастить и отдать обратно в колхоз, за определенную плату.

В наш колхоз приезжали из других областей (Владимирской, Тульской и др.) по обмену опытом. Опытные профессионалы сразу смотрели бухгалтерские книги и понимали, что сдаваемый скот закупаем.

Школу тоже заставили сдавать мясо. Однажды школе дали 300 маленьких цыплят. Директор Вековищева Евдокия Кузьминична пришла советоваться, как их выходить. Для них нужны особые условия, а какие условия в школе? Цыплята гибли. Остальных взяли на колхозную ферму».

Наумова Н.П. В 1957 году работала в совхозе имени Войкова (Ухоловский район) учетчиком, бригадиром свиноводческого комплекса.

«У нас вот такой настрой царил на ферме:

Мы дали слово, чтобы работать,Мы дали слово — не бежать,А работатъ всем дружнее,Чтоб славу умножать.

Работали от зари до зари, 6 дней по скользящему графику. Домой приходила ночью.Не хватало кормов. Кормили свиней торфом, сеяли горох, заготовляли рыбу, давали белковую добавку — лизин. Свинарки удивлялись, почему поросята растут быстро. А я отвечала, что они в дружном коллективе живут.

Что касается планов сдачи государству мяса? Старались как могли, считали своим высшим долгом дать государству мяса как можно больше. Были и такие, кто воровал и пьянствовал.

Наш совхоз не закупал скот у населения, в других совхозах и колхозах такое было, скупали скот у населения.

На Украину я ездила как член делегации по принятию социалистических обязательств. Была сильно удивлена их фермами. Нас встречали игристым вином, танцами, а затем повели на фермы. На фермах коровы, чистые на окнах занавески. Все разрисовано цветами, чистота идеальная. Это незабываемо, много впечатлений осталось от культурных мероприятий, интересных встреч».

Володина Т.Н., родилась в г. Ряжске.

«Весной 1959 г. во дворе школы появились клетки с кроликами. Ухаживали за ними, кормили их, поили, чистили клетки ученики средних и старших классов под руководством учителей. А мы, ученики начальных классов, им помогали. Заготавливали траву, пригодную для корма, по обочинам дорог, на улицах, в скверах. Вдвоем надо было набрать объемную хозяйственную сетку.

Выращивание кроликов создавало определенные трудности для организации учебно-воспитательного процесса».

Игнатова А.И., 1928 г.р., село Приянки, Кораблинский район, работала в колхозе «Прогресс».

«Работала телятницей, дояркой. Доили вручную по 10 коров. Молоко водой не разбавляли. Получила телка за то, что десятерых выходила. Мясо у колхозников не отбирали, сдавали сами, выходишь телка — сдавай в закотскот. Сами мясо не ели. Все мясо сдавали, потому что продавать было нельзя».

Корешкова А.И., родилась 13 ноября 1926 г. в Кораблинском районе, деревня Рябиновка.

«Налоги платило каждое подворье. Когда в колхозе не было корма, скотину раздавали по домам на прокорм, а потом забирали обратно. Колхоз не был передовым, план был маленький.Закупщики скота ездили в соседние области. Против них выставляли заслоны».

Евгений Колотилин, Рыбновский район.

«Разные были махинации. К примеру, один и тот же вагон с мясом ездил по всем областям и везде отмечался. Мясо получалось на бумаге, а в реальности его не было».

Действительно, колхоз им. Кирова (Сасовский район), председатель Грибков В.Ф., отрапортовал о выполнении обязательств по выращиванию и продаже государству ста тысяч уток, а за него сдавали птичье мясо многие колхозы района.

Так шла борьба за большое мясо. А за большое молоко? Ларионов всегда подчеркивал, что «молоко — марка Рязанской области». Но ни в 1957 году, ни в 1958, ни тем более в 1959 году не надаивали в области на фуражную корову 3200 кг молока. Надой составлял не более 2000 — 2200 кг, а остальное — приписки и обман.

Применяли три способа обмана. Первый: в колхозе 130 коров, а отчитываются по надоям молока не за 130 коров, а за 100. Молоко, надоенное от 130 коров, делится на 100 коров, следовательно, увеличивается надой молока на каждую фуражную корову. Второй: в течение 4-6 месяцев отелившихся телок не включают в счет дойного стада, а надоенное от них молоко «сбрасывают» на фуражных коров. Уменьшается число животных, но зато увеличивается надой на корову. Третий: внутрихозяйственные расходы молока. В колхозе, например, 130 телят. Годовой расход молока на вьшаивание одного теленка 400 кг. Колхоз должен затратить на 130 телят 52 тонны молока. Отчитываются, что израсходовали не 52 тонны, а 150 тонн, т.е. 100 тонн ненадоенного и неизрасходованного молока добавляют к валовому надою на фуражную корову. Таким же образом «учитывали» расходы молока по свинофермам.

Назаркина (Ерохина) А.П., родилась в 1926 г., село Пустополье, Шиловский район:

«Вручную коров доили. Руки иной раз отваливаются — ноют и ноют, ни сжать, ни разжать. А за надои борись! Как надои-то делали? Вот когда жирность молока не проверяли, мы его водой разбавляли. Летом коров за реку гоняли пасти, а мы ездили туда на дойку. Ну вот, прямо из речки, чирк! А мужики, кто на погрузке, смеются: «Лейте, лейте, бабы, нам таскать тяжелее»! Потом, когда проверяли жирность, мы так не делали. А зачем? Все же высчитывали. А доярки передовые, как? А так: ты надоишь, а за нее отливаешь часть, ей приписывали. Так вот и работали на одну — двух. Ну, так ведь колхозу нельзя без передовой доярки, что это за колхоз тогда? И такое было!»

Попова М.П., Шиловский район:

Коров порезали, а надои снижать нельзя. План рассчитывали на коров, на стадо. Иные председатели и «делали» коров на бумаге столько, сколько их было, а на самом деле их наполовину меньше. Делили надоенное молоко на «сделанное» на бумаге «стадо». Получался смех: от коровы в день надаивали 3 л молока! Коза больше даст. Но это сходило с рук».

Наумова Н.П. рассказала такой случай. Внук спросил у бабушки: «Бабушка, ты у нас герой, «первая ласточка» в деревне, как ты надоила много молока? Откуда коровы?» — «Да Люська, доярка, просто загуляла, вот я за нее и подоила ее коров, за что меня и премировали».

Калашникова Л.В., д. Булгаково, Касимовский район, работала культработником в колхозе «Красное Знамя», вела «боевой листок» и «молнию».

«В село приезжал молочник с бочкой, мы сдавали молоко. Наша семья держала корову. У молока жирность была 3,8%, а он ставил 3,2 или 2,8 % и приходилось сдавать вместо 300 литров 600. Помимо молока сдавали масло, но молока, чтобы его сбить, не хватало, так что закупали его в пункте приема. Купишь кусок масла и тут же сдашь. Через много рук один кусок масла проходил».

Бойкова М.И., д. Коростино, работала дояркой в колхозе «Красное знамя»:

«За каждой дояркой было закреплено 15 коров, 2 коровы я дома держала. На ферме было 200 голов крупного рогатого скота. Когда в 1959 году родился сын, таскала его с собой на закорках, оставляла посреди двора, а сама доила. Доярки сажали кузику для коров. Когда на тракторе привозили свекольный жом, барду, картофельные отходы или сахарный жом, мы все разгружали. На тачках возили корм на ферму. Вставали до зари, ложились заполночь. Чья корова телилась, ту доярку будил сторож, бывало посреди ночи. Надо было вставать и идти принимать роды. Из Касимова приезжал молоковоз, в него сливали молоко. Председатель проверял, как ухаживаем за коровами, требовал, «чтобы хвостами можно было бриться». В 1959 вышел указ, разрешающий держать только одну корову на две семьи и сорок соток земли на дом. Жили трудно. Мужа почти не видала, оба работали день и ночь. Денег не платили, ставили «палочки», то есть трудодни».

Карнаухова Е.И., зоотехник колхоза «12 лет РККА», с. Поплевино Ряжского района:

«Коров подкармливали соленой килькой. Они много пили, так повышали надои. Еще солому поливали сахарной патокой. Мужики из нее самогон гнали.

План продажи мяса выполнили за счет закупок у населения. Фиктивных бумаг не было. Колхоз оставался в убытке, но стадо смогли сохранить. Морально было тяжело. Специалисты возмущались, что все происходящее — очковтирательство, но на них никто не обращал внимания».

Лысова П.И., колхоз «Красный Октябрь», Пителинский район:

Все старались. Однажды я помогла вьшолнить план подруге Лидии Кондрашовой, доярке. Доила ее коров. Ходила стричь овец, несмотря на то, что не работала вколхозе, а все равно обязывали. Многие наши доярки брали обязательство надоить в 1959 году 3700 кг молока от каждой коровы в своей группе.Серегина, Зорина, Романова из колхоза «Большевик», Лисина, Пантелеева из колхоза имени Фрунзе, Семагина из колхоза «Завет Ильича» старались их вьшолнить. Но их усилий, к сожалению, было недостаточно».

Охотникова Р.И., родилась в 1939 году, село Ижевское, Спасский район:

«После школы работала дояркой в колхозе «Доброволец». Условия на ферме были тяжелые. Доили коров вручную. По 16 коров. Работали без выходных. Молоко в ведрах носили, на коромыслах. Навоз накладывали на подвесные тележки и вывозили. Косили зеленую подкормку для коров вручную. Привлекали нас иногда и на сенокос, огородничество. Работали за трудодни. На них выдавали зерно».

Балов И.Е., председатель колхоза имени Ленина, Старожиловский район.

«С целью повышения надоев молока секретарь обкома КПСС тов. Зенин приказал кормить коров дорогостоящей пшеницей, полученной со складов заготзерна по его распоряжению. Кормить коров пшеницей было бы очень невыгодно, молоко, конечно, такое очень дорогое».

В июле 1960 года из редакции газеты «Правда» прислали в обком партии письмо колхозников колхоза имени Кирова Сасовского райоиа. Они писали, что председатель колхоза Грибков, его заместитель Филатов грубо относятся к колхозникам, отключили электроэнергию в д. Амесьево, грозят выгнать с пастбища, если не продадут молоко государству, за литр молока платят 1 руб. 43 коп.

Был такой случай, когда личных коров загнали на двор, подоили, а молоко сдали государству.

Букреев Н.И., родился в 1923 году, с. Таптыково, Сараевский район, работал избачом, заведующим библиотекой, комсоргом, парторгом:

«На закупку скота у населения государство выделило деньги, на другие нужды, если и давали, то крохи.

И вот председатель колхоза «Победа» Мордвинов И.Н. получил в банке 100 тыс. рублей на покупку скота. Привез их в правление колхоза в наволочке. На другой день поехали на автомашине в Тамбовскую область. Заехали в деревню Кадыковка. Зашли в один дом, спросили: «Отец, есть ли скот на продажу?»В ответ услышали: «Есть овцы».Мордвинов сказал:— Поглядеть можно?— Пожалуйста. Зашли в хлев.— Так это ягнята! Сколько стоит ягненок?— Триста рублей.— Но это же цена взрослой овцы.— Ваша область обобрала всю нашу по закупке скота.— Отец! Ты веришь в Бога?— Верую.— А крест у тебя есть на груди?— Да.— И такую цену ломишь?— Не нравится, не берите.Поехали в другие деревни. Везде местные жители говорили: «Ребята, не ездите, ничего вам тут не светит. Все, что можно, уже продали». Напутствовали словами: «Затеяли авантюру, она к хорошему не приведет». А мы отвечали: «Не мы ее затевали».Вернулись ни с чем. Деньги обратно привезли. Потом, правда, рассказывали, что деньги исчезли. А председатель колхоза купил «Волгу», 3-комнатную квартиру, гараж в Рязани.

По книгам А. Агарева «Уроки власти», «Трагическая авантюра», «Суровая правда», «Узел истины».

62info.ru/history/node/12758