Правила акклиматизации.

Велики ли шансы вырастить в своем саду цветущую магнолию или приручить редкий «хвойник»? Мы беседуем об этом с человеком, имеющим богатейший практический опыт по культивированию деревьев и кустарников, – заведующим сектором дендрологии Ботанического сада МГУ, кандидатом биологических наук Григорием Бойко.

Григорий Александрович, есть ли у вас примеры успешного выращивания древесно-кустарниковых растений, ранее считавшихся неустойчивыми в средней полосе России?

– Лично у меня своих «сумасшедших» примеров мало. Я человек осторожный, стараюсь не рисковать. В своей работе всегда опираюсь на информацию, которую заранее сумел раздобыть, и подхожу к делу уже с определенной надеждой на успех. Но у меня в отделе есть сотрудники, у которых совершенно другой подход – авантюрный. И я его приветствую, потому что благодаря этому у них получается много интересного. Например, у нас растет болотный кипарис. Ему больше 10 лет, и он вымахал уже на 7 метров. Он однозначно не должен был здесь выжить, поскольку это дерево родом из Флориды. Но вот тем не менее растет! Есть несколько кипарисовиков Лоусона, которые, как правило, гибнут в наших климатических условиях. Они долго мучились, но все-таки выжили, перенесли экстремальную зиму 2006 года, и я надеюсь, что будут жить дальше. Это настоящая удача. Еще из «сумасшедших вещей» павловния опушенная – уроженка субтропиков Китая. Живет, растет и просто шокирует всех своими огромными листьями и невероятными годовыми приростами. И конечно же, наши магнолии. Некоторые из них уже регулярно цветут и плодоносят.

– В чем главная причина того, что такие экзотические для нас растения уже не один год растут и цветут, – в правильной агротехнике или все-таки в особом микроклимате Московского университета?

– Значение имеет и то и другое. Но агротехника, безусловно, на первом месте. И не просто ее соблюдение, а подход человека к растению. Доброе отношение, забота. Благодаря этому не только рождается правильная агротехника, но и происходит некий информационный обмен между человеком и растением, в который я свято верю. Безо всякой мистики и мракобесия. Растение, образно говоря, просто начинает «понимать», чего от него хотят. Хотя микроклимат, конечно, тоже важен.

– А в какой мере на устойчивость в нашем климате саженца теплолюбивого растения влияет страна-производитель – скажем, Польша, Германия или Россия? Или важнее природные условия, в которых существует конкретный вид?

– Конечно, в большей степени на судьбу растения влияют его гены: где оно формировалось, в каких условиях, как работает его генетическая программа. Вот, например, клен остролистный: его из любой страны привези – и проблем с ним не будет. Что же касается более теплолюбивых растений, то для них район происхождения, конечно, имеет значение. Если они выращены здесь, у нас, то это будет более надежный посадочный материал, чем полученный где-то под Познанью.

– Иногда некоторым энтузиастам-любителям удается «приручить» отдельные виды или сорта растений, возможность культивирования которых у нас раньше ставилась под сомнение. После этого они нередко разворачивают целую рекламную кампанию, объявляя их абсолютно устойчивыми, например в Подмосковье или во всей средней полосе России. Насколько, с вашей точки зрения, обоснована подобная позиция?

– Она совершенно необоснована. Я тоже знаю такие примеры. Обычно эти люди занимаются продажей собственного посадочного материала. Цель подобной рекламы – как можно больше продать. Я уже говорил, что я консерватор и придерживаюсь другого подхода, который выработался за долгие годы работы. Собирая информацию о каком-либо растении, надо делать упор на существующие ботанические коллекции. Только в Москве, например, несколько ботанических садов. В стране есть дендропарки. Существуют питомники, которые тоже ведут свои наблюдения. Это крайне важный момент. Имеются наблюдения – значит, людям можно доверять. И чем дольше они ведутся, тем надежнее информация. Ведь само понятие ботанического сада формулируется как документированная коллекция растений. Ведутся записи: откуда взяли растение, когда посадили и далее по годам что с ним происходило. С особым вниманием к экстремальным сезонам. Я считаю порогом наблюдений 15–20 лет, потому что за это время, как правило, происходят все природные катаклизмы, которые только могут случиться: сильнейшая засуха, экстремально холодные зимы, крайне длительный морозный период и тому подобное. После этого уже можно делать выводы. Любой человек, который хочет узнать, выживет ли интересующее его растение в данной географической точке, должен обратиться именно в ближайшую документированную коллекцию. Там работают люди, которые, по сути дела, посвящают этому жизнь. Они с ходу скажут, есть у данного растения шансы или нет. А тем, кто в первую очередь старается продать, не до наблюдений.

– Отдельные садоводы, выращивая на участке древесно-кустарниковые растения с компактной корневой системой, практикуют по осени выкапывать их и помещать на зимовку в подвал или другое подходящее место, а весной возвращать в грунт. Стоит ли при наличии возможности брать на вооружение подобный опыт? Что лучше использовать: хорошее укрытие на открытом воздухе или такое вот перемещение?

– Конечно, лучше всего попытаться держать растение на одном месте, потому что любая пересадка для него – это дикий стресс. Некоторые виды так действительно удается выращивать, например георгины. Но древесные растения – это совсем другое дело. У них нет такого механизма покоя, как у клубневых: для них использование таких приемов – мучение. Кроме того, вы получаете совсем другой результат. Ведь настоящая цель – это ввести растение в культуру в открытом грунте. Человек, который этого достиг, может смело задирать нос и даже хвастаться. Таская растения по непромерзающим подвалам, можно в принципе сохранить все что угодно, но это не акклиматизация. В этом плане у меня есть очень хороший пример – тисс ягодный. До Великой Отечественной войны ботаники утверждали, что здесь он расти не будет. Но ведь получилось! У нас в саду он дает семена, и каждый год мы находим несколько десятков самосевных растений. Когда появляется самосев, это означает, что растение начинает воспроизводиться естественным путем, а это высшая степень приспособления растения к климату. Вот он – результат акклиматизации! Это не моя заслуга – моих предшественников. Но сейчас у нас уже есть растения собственной репродукции, и этим можно гордиться. Может быть, кто-то с нами не согласится, скажет: «А какая разница?» Но если человек акклиматизировал растение, это результат для всех. Если же он бегает в подвал и трясется над своим экземпляром, то кроме него это больше никому не нужно.

Статья из газеты: АиФ на Даче №22 28/11/2014